Через десять лет после конца третьей мировой войны планктон перестал быть собой. Рыбаки побережья назвали его говном.
Алмазные Банки стали кипящим котлом творения.
Говно распространялось. Изменялось. Адаптировалось. Наступила паника. На мелководьях плескались уродливые внешне-панцирные рыбы; появились четыре новых вида акулы-собаки (один из них удачно приспособился к среде); несколько лет океан кишел сторукой каракатицей, потом она по непонятным причинам передохла.
А говно не дохло.
Его принялись изучать, и то, что казалось неудержимой и страшной угрозой морской жизни, а то и всей планете... оказалось чудом. Оно спасло мир. "Убитое" говно можно было перерабатывать в искусственную пищу. Оно содержало разнообразнейшие белки, витамины, аминокислоты, углеводы и даже необходимый минимум микроэлементов. Обезвоженное и упакованное, говно было выгодным экономически. Смешанное с водой говно можно было готовить, варить, жарить, парить, тушить, припускать, бланшировать и фаршировать. Почти идеальная пища. Ее запах менялся в зависимости от того, какой метод обработки использовался. Она могла иметь любой вкус - и никакого.
____________________
1 Ок-Ридж - центр атомной промышленности США. Бирмингем - имеется в виду не английский город Бирмингем, а американский, расположенный в железорудном бассейне того же названия, центр черной металлургии.
Говно вело растительный образ жизни. Неустойчивый ком протоплазмы явно не обладал разумом, хотя проявлял неудержимое стремление принимать форму. Говно постоянно принимало облики растений и животных - всегда недоделанные и неубедительные. Словно говно пыталось стать чем-то.
(Ученые в лабораториях Компаний надеялись, что говно так и не выяснит, чем же оно хочет стать.)
"Убитое", оно становилось отличной жратвой.
Компании возводили фабрики для его сбора - вроде "Техас-Тауэр" - и обучали сборщиков. Сборщикам платили больше, чем любым неквалифицированным работникам на свете. И не за долгие смены или изнурительный труд. На языке закона это называлось "платой за риск".
Джо Парети протанцевал павану высшего образования и решил, что для него мелодия недостаточно энергична. Он стал сборщиком. В душе он до сих пор не понимал, почему деньги, перечисляемые на его счет, называются платой за риск.
Сейчас он поймет.
Песня закончилась воплем. Он проснулся. Ночной сон не принес отдыха. Одиннадцать часов лежа на спине; одиннадцать часов беспомощной изнурительной муки; и наконец избавление, абсурдный нырок в усталое бодрствование. Минуту Парети лежал, не в силах шевельнуться.
Вставая, он чуть не потерял равновесия. Сон обошелся с ним жестоко.
Сон прошелся наждаком по коже.
Сон отполировал ногти алмазной пылью.
Сон снял с него скальп.
Сон засыпал песком глаза.
"О Боже мой!" - подумал Парети, каждым нервным окончанием ощущая боль. Он проковылял в сортир и врезал себе по шее коротким сильным залпом иголок воды из душа. Потом подошел к зеркалу, машинально выдернул бритву из зарядной розетки. Потом глянул на свое отражение и замер.
Сон: прошелся наждаком по коже, отполировал ногти алмазной пылью, снял с него скальп, засыпал песком глаза.
Не слишком красочное описание. Но почти буквальное. Именно это и случилось за ночь.
Парети глянул в зеркало и отшатнулся.
Если от секса с этой гребаной Флинн бывает такое, я пойду в монахи.
Он был совершенно лыс.
Редеющие волосы, которые он откидывал со лба в предыдущую смену, пропали. Череп гладок и бледен, как хрустальный шар предсказателя.
Ресниц нет.
Бровей нет.
Грудь безволоса, как у женщины.
Лобок оголен.
Ногти почти прозрачны, точно с них сошел верхний, сухой, мертвый слой.
Парети снова глянул в зеркало. Он увидел себя... более или менее. Не то чтобы слишком менее: пропало едва ли больше фунта. Но это был очень заметный фунт. Волосы.
Полный комплект бородавок, родинок, шрамов и мозолей.
Защитные волоски в ноздрях.
Колени, локти и стопы облиняли до нежно-розового цвета.
Джо Парети сообразил, что все еще сжимает бритву, и отложил ее. И несколько бесконечных мгновений, завороженный ужасом, смотрел на свое отражение. У него появилось жуткое ощущение, будто он знает, что случилось. "Я в глубокой дыре", - подумал он.
Джо отправился искать фабричного доктора. В лазарете врача не оказалось. Парети нашел его в фармакологической лаборатории. Врач бросил на Джо короткий взгляд и повел в лазарет. Где и подтвердил подозрения Парети.
Фамилия врача была Болл; то был тихий, аккуратный, очень высокий, очень худой, полный неизбывной профессиональной зловещности человек. При виде безволосого Парети обычно мрачный доктор заметно повеселел.
Парети ощутил, как у него отнимают человеческое начало. Следуя за Боллом в лазарет, он был человеком; теперь он превращался в образец, в культуру микробов, подлежащую рассмотрению под макроскопом.
- Хм, да, - произнес врач. - Интересно. Будьте добры, поверните голову. Хорошо... хорошо... отлично, теперь моргните.
Парети повиновался. Болл пошуршал бумагами, включил камеры видеозаписи и, тихо мурлыкая, принялся раскладывать на подносе сверкающие инструменты.
- Само собой, вы ее подхватили,-добавил он, словно спохватившись.
- Подхватил - что? - вопросил Парети, надеясь, что получит иной ответ.
- Болезнь Эштона. Можете называть ее говенной заразой, но мы ее зовем болезнью Эштона, по первому больному. - Доктор хихикнул. - А вы что думали что у вас дерматит?
Парети показалось, что он слышит призрак музыки, органы и арфы.
- Ваш случай, как и все остальные, атипичен, - продолжал Болл, - но это в нем и является типичным. У болезни есть и совершенно дикое латинское название, но "Эштон" тоже сойдет.
- В жопу это все, - прорычал Парети. - Вы полностью уверены?
- А почему вам, спрашивается, платят за риск, и какого дьявола меня на борту маринуют? Я вам не терапевт какой-нибудь, а специалист. Конечно, я уверен. Вы будете шестым зарегистрированным случаем. "Ланцет" и "Журнал АМА1" очень заинтересуются. Да, если хорошо подать, и "Сайентифик Америкен" может тиснуть статейку...
- Для меня-то вы что можете сделать? - рявкнул Парети.
- Предложить глоток отличного довоенного бурбона,- ответил доктор Болл. Средство неспецифическое, но, я бы сказал, общеукрепляющее.
- Кончай мне мозги гребать! Это не смешно! Еще что-нибудь можешь сказать, ты, специалист?
Болл, кажется, только тут заметил, что его черный юмор встречают не с бурным энтузиазмом.
- Мистер Парети, медицинская наука не признает ничего невозможного, даже прекращения биологической смерти. Но это высказывание чисто теоретическое. Мы можем делать очень многое. Мы можем положить вас в госпиталь, накачать лекарствами, подвергнуть облучению, смазывать едкими жидкостями, равно как проводить эксперименты по гомеопатии, акупунктуре и прижиганию. Но, кроме больших неудобств, результата вы не получите. На нашем нынешнем уровне знаний болезнь Эштона представляется неизлечимой и, увы, приводящей к смерти.
