Хинкмар медленно приближался к нему.
Боковым зрением он заметил нечто.
На земле, у стены, он увидел силуэты двоих людей, они сидели, прижавшись друг к другу.
То были скелеты — черные, обугленные, словно пораженные молнией. На их обгоревших костях остались лоскуты старинной одежды. На одном из этих скелетов Хинкмар рассмотрел знаки высшего отличия египетского сановника, а на другом — римский шлем.
В тот момент, когда учитель уже был рядом с изумрудом, он посмотрел на камень и заметил отверстие диаметром шесть дюймов, которое, казалось, уходило вглубь изумруда. Не теряя ни минуты, он достал из своего мешка какой-то предмет, завернутый в ткань. Это был шар, сфера совершенной формы, помещавшаяся на ладони. Она также была изумрудной, с нанесенными по всей поверхности узкими бороздками.
Хинкмар взял пальцами шар и вложил его в выемку. Размер шара точно совпал с диаметром отверстия. Шар вошел внутрь, издавая при этом звук легкого трения — как жужжание насекомого.
Затем он исчез.
Снова воцарилась тишина.
Хинкмар закрыл глаза.
Ничего не произошло.
Он приоткрыл веки. С глыбой изумруда ничего не случилось.
Учитель обошел камень, пытаясь понять, что происходит, вернее, почему ничего не происходит. При свете факела он рассмотрел другую сторону изумруда, и лицо ученого исказилось. Он увидел еще две выемки, такие же, как и первая.
Ошеломленный, он вернулся к тому месту, с которого начал, и обнаружил четвертое отверстие, слева от того, куда он вложил шар. Три хода. Нужны были еще три шара! Он побледнел. Все приложенные усилия пропали даром из-за этой непростительной ошибки. Одной сферы, стоившей ему многих лет исследований и работы в поте лица, было недостаточно. Нужны были еще три ключа, чтобы изумрудный саркофаг наконец-то открылся. Четыре шара, чтобы получить доступ к Камню Соломона, «Блеску Бога».
Эта новая задача была выше его сил. Не было никакой надежды сделать их за оставшееся время.
У него подкосились ноги. Он почти не дышал. Хинкмар опустил факел, сумка выпала из его рук. Он посмотрел вокруг со слабой надеждой во взгляде, как если бы его окружала толпа людей, от которых он ждал слова или жеста поддержки. Но везде он видел в темноте только отблески своего факела. Руки двух окаменевших скелетов — египтянина и римлянина — застыли на груди, казалось, они что-то прячут.
В помещении больше не чувствовалось даже дуновения ветерка.
Хинкмар бесстрастно смотрел на свое отражение. На поверхности лужи переливались, расплываясь, фиолетовые отблески. Все тот же одурманивающий залах. Ученый хотел заговорить, но не смог произнести ни звука. Факел выскользнул из разжатой руки и упал прямо в маслянистую жидкость.
Пламя не погасло, как при контакте с водой. Напротив. В зале образовался гигантский огненный шар, пожиравший все, что находилось вокруг. Не раздалось ни единого крика. Пожар длился несколько секунд и был невероятной мощности; затем в священном подземелье вновь вступили в свои права покой, безмятежность и ночь.
Гробница из изумруда, самого драгоценного и вожделенного из камней, была устроена в конце подземелья Башни Соломона, и теперь ее покрывал слой нефти и глины. Единицы из тех, кто доходил сюда, нарушая покой мертвых, всегда попадались в эту ловушку, принося в своих руках собственную гибель.
В то благословенное утро 1097 года Хинкмар Ибн Жобаир почил рядом с обуглившимися останками Анхура, который был жрецом Амона в VII веке до нашей эры, и центуриона Тарквиния, слуги императора Марка Аврелия.
Странный ветер снова подул после того, как не стало учителя. Дым выветрился за несколько секунд.
И в этот раз Камень остался нетронутым.
ПЕРВОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ХЬЮГО ЛЕ ПАЙЕНА
По мере накопления знаний человек все более ясно представляет, насколько непостижима природа, и осознает собственную незначительность и бессилие перед ней. Понимание этого, однако, не приводит его в уныние, так как он не перестает верить во всесилие богов и сверхъестественные силы, которыми его воображение наполняет Вселенную. Напротив, его представление об их всемогуществе даже преувеличена
Ж. Г. Фразы. Золотая пальмовая ветвьОпасения Хинкмара относительно намерений франков были небезосновательными. После его исчезновения войска христиан завоевали территории мусульман. Голодранцы, которых за несколько месяцев до этого заметили разведчики мусульман, были не более чем неорганизованной массой, прокладывавшей дорогу первым крестоносцам, бедняки, не знающие, что такое дисциплина, но принятые в рады армии Святейшего Папы. Однако вскоре пришли настоящие Солдаты Христа, и почти два года на всех магометан обрушивался огненный христианский меч. В феврале 1099 года считали, что Иерусалим будет освобожден этим же летом.
В Святом городе власти готовились к осаде. Христиане были выдворены, жителей вооружили, в лавках запасались продовольствием, крепостные стены наращивали с помощью камней и песка, чтобы сподручней было отражать атаки. Иерусалим укреплялся: даже мышь не проскочила бы на территорию Святого города — лучники постоянно были наготове.
Несмотря на это, в тот день, 3 февраля 1099 года, когда свет наступающего утра едва озарил верхушки близлежащих холмов, четверо христиан-крестоносцев, одетых как нищие, пробирались безлюдными улицами недалеко от Храмовой горы. Хотя это предприятие было рискованным и могло закончиться ужасной смертью, они прибыли в Иерусалим ночью, благодаря помощи слепого еврея, который открыл им дверь возле ворот Святого Стефана.
Первого из четверых франков звали Хьюг де Шампань. Он был одним из могущественнейших вельмож королевства франков: стоимость его владений в пять раз превышала размер королевской казны. Он принадлежал к тем сеньорам, которые сами диктовали законы, развязывали войны и чеканили монеты со своим профилем. Многие из них шли по следам «Божьих паломников», чтобы стяжать славу и заслужить спасение души, а чаще — и то и другое. Тем не менее Хыог делал это тайно, переодевшись в униформу простого солдата. Все считали, что он вышел в отставку и живет в Провансе. Ему было двадцать два года, он отличался могучим телосложением. Он шагал широко и раскованно — поступью хозяина. Де Шампань был молод и предприимчив.
Человека, следовавшего за ним, звали Хьюго де Пайен, он был лучшим из его вассалов. Будучи на семь лет старше своего господина, он имел большой опыт военных походов. Помимо этого он был непревзойденным организатором, человеком горячим по натуре» но умеющим здраво рассуждать. Он посматривал по сторонам, тогда как его господин смотрел только прямо перед собой — больше и не скажешь о том, что эти двое прекрасно дополняли друг друга.
