— А ведь я и не знаю, как зовут вас? — сказал я.
— Как меня зовут? — переспросила она. — В самом деле, ведь вы не знаете. Зовите меня Алис!
— Это ваше имя?
— Не все ли равно, как меня зовут?
— Я постараюсь узнать ваше настоящее имя.
— Это не так трудно, как вы думаете. Признайтесь, вы приняли меня за одну из этих дам?
— Принял, но теперь этого не думаю.
— Это все равно, что вы думаете. Однако я устала. Поедемте. Я довезу вас до вашей квартиры.
— А вы где живете? — поспешил я спросить, пользуясь представившимся случаем.
— На Большой Морской, в аптеке. Я вам говорила, что я — москвичка и здесь только на некоторое время. Я вижу, вам очень хочется узнать мой адрес.
— Очень, признаюсь.
— Теперь я не нахожу удобным сообщать вам его, но позднее напишу вам. Приходите непременно Слышите?
Она позвонила, заплатила свою долю, я — свою, что, кажется, даже шокировало «человека», и мы вышли из ресторана.
— Куда же везти вас? Где вы живете? — спросила она, садясь в экипаж.
— На Гороховой.
— А! это близко.
Когда лошади остановились у подъезда наших меблированных комнат и я стал выходить, она вдруг сказала:
— Я обещала написать вам. А ведь я не знаю вашего имени.
— Моя фамилия Палтов, я уже рекомендовался вам, но вы, должно быть, не расслышали.
— Палтов! — воскликнула она. — Вы Борис Палтов? Это правда?
Я был поражен эффектом, который произвела моя фамилия, а еще более, что она знает мое имя.
Но прежде, чем я нашелся что-нибудь сказать и попросить объяснения, она кивнула мне головой, промолвила — «до свидания» — и коснулась зонтиком плеча кучера. Коляска покатила. Что ты думаешь о всем этом, Гординский?
— Что я думаю? — равнодушно протянул тот. — Я думаю, голубчик мой, что в Петербурге очень много известного сорта женщин, прикрывающихся псевдонимом Алис, что твоя Алис одна из них, и что она именно та щука, которая живет в море, чтоб карась не дремал. Карась — это ты.
— Благодарю. Что же я, дурак, по-твоему, или уж такой мальчишка, что меня ничего не стоит провести?
— Что тебя легко провести, в этом я не сомневаюсь, потому что в качестве идеалиста ты склонен к идеализации, ergo, нельзя слишком полагаться на твои впечатления.
— Положим. Но откуда ей знать, как меня зовут?
— Я уверен, она тебя просто мистифицировала. Быть может, ты сам в разговоре назвал ей себя, а она воспользовалась этим, чтобы поинтересовать тебя.
— Ну вот видишь, выходит по-моему: ты уже стараешься свести мое приключение на ноли. Напрасно я рассказал тебе.
— Не горюй, я ухожу, и ты на свободе можешь опять воображать себе что угодно.
Приятели распрощались.
Палтов посидел немного, но тишина и одиночество так давили его, что он не выдержал и вышел на улицу.
Наступили летние каникулы. Палтов собирался ехать к тетке в подмосковную. Гординский звал его с собой в Виленскую губернию, где жила его семья: мать-вдова, добродушная и хлебосольная старушка, и две сестры, девушки двадцати и восемнадцати лет.
Палтов уже гостил у товарища и не прочь бы был поехать с ним, но ему не хотелось обидеть тетку, и он дал слово Гординскому приехать к нему в половине июля. Тем не менее, приятели решили вместе выехать в Москву.
Сборы их были недолги и наконец назначен был день отъезда.
Ничто за эти две недели, что прошли со времени описанного в первой главе приключения, не напоминало им о незнакомке, и мало-помалу они забыли о ней.
Палтов сидел у себя в номере и скучал невыразимо. Как всегда бывает при сборах в дорогу, время тянулось страшно медленно, делать было нечего, потому что казалось, что не стоить приниматься за дело, и Палтов нетерпеливо ждал Гординского, который обещал зайти вечером. Резкий звонок заставил его вздрогнуть. В передней кто-то говорил с хозяйкой. Он прислушался, это не был Гординский.
В дверь его робко постучали, Палтов отворил и впустил в комнату девочку лет тринадцати, бедно и грязно одетую и растрепанную. Глаза ее дико блуждали по сторонам, а лицо казалось испуганным. Палтов с недоумением разглядывал ее.
— Тебя к кому послали, девочка? — спросил Палтов, желая ободрить ее.
Девочка не ответила. Молча и торопливо сунула она Палтову в руку крошечный конверт и, пока он читал адрес, она проскользнула в дверь и исчезла.
Палтов разорвал конверт. На розовой, надушенной мускусом бумажке было написано:
Приходите сегодня вечером.
Алис.
Дальше следовал адрес. Палтов спрятал записку в карман и погрузился в размышления.
Приход Гординского оторвал его от них.
Палтов показал ему записку. Приятель усмехнулся.
— А! объявилась, голубушка! — с довольным видом сказал он. — Ты, конечно, отправишься?
— Разумеется, — ответил Палтов.
И он с лихорадочной торопливостью стал собираться.
Вместе вышли они с Гординским на улицу и разошлись в разные стороны.
Палтов скоро разыскал дом и обратился к стоявшему у ворот дворнику с вопросом:
— Где квартира № 17?
— Во дворе налево.
— Разве не по парадной лестнице? — спросил Палтов, которому почему-то показалось, что Алис не может жить во дворе.
— Никак нет-с. Вон пожалуйте по той лестнице в третий этаж. Там самый семнадцатый № и есть. Инженер живут.
— Как инженер? Там барышня живет.
Дворник хитро улыбнулся.
— Барышня у нас есть в пятом, а в семнадцатом инженер.
Палтов поднялся в третий этаж по вонючей и грязной лестнице и отыскал квартиру № 17.
На двери была прибита огромная никелированная доска с выпуклыми медными буквами:
Инженер, электротехник и механик Девильсон.
Палтов, недоумевая, дернул звонок.
Дверь полуотворилась. Из нее выставилась седая голова безобразной, похожей на ведьму старухи и сердито спросила:
— Кого?
— M-lle Алис здесь живет? — осведомился Палтов.
— Здесь. Что надо?
— Можно ее видеть?
— Сейчас узнаю.
Дверь захлопнулась, замок щелкнул, и Палтов остался на площадке.
Ему вдруг стало досадно.
«Черт знает что такое! — думал он. — Ездит на рысаках, а живет как мещанка. А тут еще какой-то инженер. Верно у него семья, ребятишки…»
Дверь снова отворилась. Старуха впустила Палтова и, не предлагая ему раздеться, повела его по темному и узкому коридору.
Коридор этот показался Палтову бесконечно длинным. Он с облегчением вздохнул, когда старуха распахнула дверь в большую комнату и, сказав: — «Здесь подождите», — ушла.
