Инженер, электротехник и механик Девильсон.
Палтов, недоумевая, дернул звонок.
Дверь полуотворилась. Из нее выставилась седая голова безобразной, похожей на ведьму старухи и сердито спросила:
— Кого?
— M-lle Алис здесь живет? — осведомился Палтов.
— Здесь. Что надо?
— Можно ее видеть?
— Сейчас узнаю.
Дверь захлопнулась, замок щелкнул, и Палтов остался на площадке.
Ему вдруг стало досадно.
«Черт знает что такое! — думал он. — Ездит на рысаках, а живет как мещанка. А тут еще какой-то инженер. Верно у него семья, ребятишки…»
Дверь снова отворилась. Старуха впустила Палтова и, не предлагая ему раздеться, повела его по темному и узкому коридору.
Коридор этот показался Палтову бесконечно длинным. Он с облегчением вздохнул, когда старуха распахнула дверь в большую комнату и, сказав: — «Здесь подождите», — ушла.
Палтов снял шинель, бросил ее на спинку стула у двери и огляделся. На первый взгляд комната казалась прекрасно убранной. Тяжелые малиновые драпри, пушистый ковер по всему полу, множество картин в дорогих рамах, бархатные скатерти на столах, масса рассеянных там и сям безделушек, все это бросалось в глаза.
Но когда Палтов, в ожидании хозяйки, присмотрелся к обстановке, он убедился в ее показном великолепии и удивился царствовавшему в ней беспорядку. Картины, покрывавшие стены сверху донизу, почти сплошь состояли из олеографий. Обои были оборваны и ветхи. Ковер при ближайшем рассмотрении оказался вытертым и вылинявшим, занавески были все в заплатах и очевидно отслужили свой век.
Палтов в раздумье опустился в кресло. Вдруг позади его раздался странный звон. Он обернулся и увидел в углу за креслом железного рыцаря, составленного из обыкновенных железных доспехов, которые продаются во всех оружейных магазинах. Щит качался и звенел. Палтов придержал его рукой, и ему показалось, что внутри доспехов кто-то стоит. У него явилось неприятное ощущение и, чтоб не иметь этого рыцаря за спиной, он перешел на другое кресло.
В эту минуту вошла Алис. Она была, по-видимому, очень оживлена и приветливо протянула Палтову руку.
— Идите сюда, Борис Петрович; тут уютнее, — сказала она, раздвигая драпри и проходя в другую комнату.
Палтов последовал за ней. Раньше он не заметил этой двери. Алис, войдя, расположилась на кушетке и указала гостю место около себя на пуфе. Он молча повиновался, плохо различая в первую минуту предметы. Это происходило от того, что окна наглухо были забиты коврами, а комната слабо освещалась большим, пестрым фонарем, спускавшимся с потолка. Она была загромождена низкой мягкой мебелью в восточном вкусе и заставлена цветущими и пахучими растениями, от которых в спертом воздухе распространялся одуряющий аромат. Кроме того, в комнате было сильно накурено и набрызгано духами. У Палтова скоро заболела голова. По временам ему казалось, что с полу поднимается острая волна алкоголя и мускуса и, подступая к горлу, захватывает ему дыхание.
— У вас слишком надушено, — сказал он Алис: — разве вы не чувствуете головной боли?
— Нет, я привыкла. Я не могу жить без духов. Расскажите мне, Борис Петрович, что вы поделывали?
Палтов в нескольких словах сообщил ей, что занятия в университете кончились, что он уезжает с товарищем в Москву и думает провести в ее окрестностях часть лета.
— Я тоже скоро уеду отсюда, — сказала она, — и, представьте, тоже в Москву. Быть может, мы там увидимся.
Палтов рассеянно слушал ее. Голова его тихо кружилась, но первое неприятное впечатление отчасти изгладилось, и запах духов начинал казаться ему приятным.
— Что же это мы замолчали? — начала опять Алис. — Это оттого, что я — плохая хозяйка. Хотите кофе или чаю? Я сейчас велю подать.
Палтов попросил ее не беспокоиться, но она позвонила и на звонок вошла та самая девочка с диким взглядом и испуганным лицом, которая приносила ему записку. Алис приказала ей подать кофе.
Девочка вернулась тотчас же и принесла на маленьком подносе две крошечные и вычурные китайские чашечки. Одну она поставила перед гостем, другую перед хозяйкой. Она двигалась по комнате бесшумной легкой тенью и, исполнив все быстро и ловко, неслышно удалилась. Палтов подумал, что девочка хорошо вымуштрована.
— Как вы хорошо сделали, что пришли, — заговорила Алис. — Я боялась, что вас не застанут. Я все время сижу дома. Кажется, я немного простудилась, и доктор советует мне не выходить.
Палтов заметил, что она взволнована и говорит с каким-то лихорадочным, неестественным возбуждением. Она действительно казалась не совсем здоровой. Бледное лицо ее с ярко-горевшими глазами носило следы тайного страдания. И все-таки оно сияло такой жгучей, пленительной красотой, что Палтов не мог оторвать от нее взгляда. Она была в черном платье, которое придавало ей грустный вид и еще резче оттеняло ее бледность.
— Вы сегодня не в духе, — сказала Алис. — Что вы не пьете ваш кофе?
Палтов действительно и не притронулся к чашке. Кофе казался таким крепким и черным, а у него и без того тяжела была голова.
— Благодарю вас, что-то не хочется, — ответил он.
— Пейте, пожалуйста. Кофе отличный.
— Но вы сами не пьете. Посмотрите, ваша чашка совсем остыла.
— Вы отбиваете у меня аппетит. Выпейте хоть немного, за мое здоровье.
Она улыбнулась.
— За ваше здоровье, извольте! — согласился Палтов и отпил глоток.
Кофе показался ему горьким, затхлым и неприятным. И все кругом ему начинало очень не нравиться. И эта уединенная квартира, в которой, казалось, не было ни души, и эта комната, темная, пропитанная нездоровыми ароматами, и девочка с диким взглядом, и рыцарь в железных доспехах в гостиной, откуда время от времени доносился странный, зловещий звон.
Сама Алис показалась ему какой-то неестественной и не той, что была она прежде.
Но красота ее действовала на молодого человека так обаятельно, что он не мог относиться к ней неприязненно, и она возбуждала в нем странную жалость.
«Она, должно быть, несчастлива, — думал он, — ей не слишком-то хорошо живется. И кто эти люди, у которых она снимает комнату? Быть может, она совсем не то, что говорит».
— Как вас зовут? — тихо спросил он.
— Алис, вы знаете.
— Нет, ваше настоящее имя. Я хочу знать его.
— Теперь я вам не могу сказать его.
— И прошлый раз вы говорили тоже. Отчего вы не хотите быть со мной откровеннее?
— Теперь это неудобно, — загадочно сказала Алис. — После, в Москве, я вам все скажу.
— Я думал, вы живете одна, не в семействе, — сказал Палтов.
