– Вы наш новый доктор? – спросил он, хватая свободную руку Лунзи и по-дружески крепко пожимая её. – Капитан Косимо, корпорация «Декарт». Рад видеть вас в составе своей команды. Мое почтение, юная леди! – Косимо мотнул головой, изображая нечто среднее между поклоном и фамильярным приветствием. – Это ваши вещи, доктор? Маркус! Отнеси багаж доктора на борт!
Лунзи протянула капитану маленькую дискету, на которой были записаны её контракт, предписания и прочие документы. Он сунул её в свой компьютер.
– Все в порядке, – удовлетворенно проговорил он, бегло проглядывая бегущие строчки на экране. – У вас есть без малого двадцать минут, потом – отбываем. Шлюзовая камера закрывается за две минуты до отхода. Все время до этого момента в вашем распоряжении. – Еще раз улыбнувшись Фионе, он отправился на свой пост, окликая одного из работников:
– Послушайте, Нельхен, это же грузоподъемник, это вам не игрушки!
Лунзи обернулась к Фионе. Комок подступил у неё к горлу. Слова, которые вертелись на языке, казались такими незначительными в сравнении с тем, что было у неё на сердце. Она едва сдерживала рыдания. Глаза Фионы тоже были полны слез.
– У нас ещё есть немного времени.
– Ох, мама! – Фиона громко всхлипнула. – Я буду так тосковать по тебе!
Фиона называла мать только по имени с самого раннего возраста. Теперь же девочка-подросток, почти совсем взрослая, стесняющаяся любых детских проявлений, вернула Лунзи обращение, которым звала её лишь в младенчестве.
– И я буду тосковать без тебя, Фи. – Лунзи тоже назвала дочь её детским именем. Она даже не подозревала, насколько может тронуть её это давно позабытое дочерью обращение. Они обнялись, и уже ничем не сдерживаемые слезы полились настоящими ручьями. Лунзи больше не заставляла себя крепиться, и ей стало немного легче. Да и что там говорить, никто в их семье лицемерить не умел.
Когда раздался гудок, Фиона отпустила мать, в последний раз поцеловав в мокрое от слез лицо, и отошла подальше, чтобы увидеть, как челнок оторвется от земли. Лунзи остро, как никогда прежде, почувствовала, насколько они близки с дочерью. В её памяти навсегда запечатлелась Фиона, машущая ей вслед рукой, когда челнок взмыл вверх и помчался прочь от земли, пронзая сине-фиолетовое небо Тау Кита.
Теперь весь её багаж, за исключением новой форменной одежды, одного-единственного диска с любимой музыкой и голограммы, был заперт в маленьком багажном отделении вместе со своими собратьями. Лунзи перед отъездом остригла волосы чуть ли не под корень, как и большинство в судовой команде. Ведь теплый, свежий ветер, несущий ароматы местных трав, с таким удовольствием трепавший её шевелюру, остался позади… как и Фиона.
Не обремененная особыми заботами, Лунзи проводила время, изучая результаты осмотров своих новых подопечных и специальную медицинскую литературу, касающуюся наиболее типичных травм и недугов, бытующих среди россыпей малых астероидов. Она заблаговременно готовилась к выполнению своих будущих обязанностей. Особенно её заинтересовали психологические травмы. Для тех, кто длительное время находится в космосе, наиболее свойственны агорафобия и клаустрофобия, приводящие к параноидальным расстройствам психики. Особенно на себя обращало внимание то обстоятельство, что эти отклонения наблюдались чуть более часто у одних и тех же пациентов в одно и то же время. Лунзи заинтересовала причина подобного явления, и ей захотелось провести исследование, которое подтвердило либо, наоборот, опровергло бы утверждения её университетских профессоров о возможности исцеления подобного недуга.
Она с толком воспользовалась информацией, которую почерпнула в медицинских файлах своих пятнадцати попутчиков, чтобы поближе узнать их.
Этих крепких парней связывала настоящая, прошедшая через многие испытания дружба, и обычно они неохотно принимали чужаков в свою компанию. Они не выносили за пределы их тесного круга совместно пережитые трагедии и тщательно скрывали от постороннего глаза свою личную жизнь. Но Лунзи недолго была чужаком. Очень скоро рудоискатели обнаружили, что она всерьез беспокоится об их здравии и что она замечательный слушатель. Каждый из них с нетерпением ждал возможности побеседовать с доктором в кают-компании, где они ели и отдыхали, а то и заглянуть в её кабинет, чтобы скоротать время между вахтами в приятной беседе. Это позволило Лунзи почувствовать себя не просто исполняющим свои обязанности судовым врачом, но и полноправным членом экипажа. Со временем рудокопы становились с ней все более откровенными. Лунзи услышала от этих ребят множество трогательных историй о разбитых сердцах, неудачных браках, романтических приключениях, а также кучу вошедших в корабельный фольклор баек о намерениях некой бывшей в их команде женщины открыть на свои сбережения салун на каком-то искусственном спутнике, не говоря о многочисленных пари, заключенных по поводу яиц, которые наверняка снесет пара недавно заключивших брачный союз птицеобразных инопланетян, называемых рикси, специалистов, временно нанявшихся на платформу. А она рассказывала о своей прежней жизни, о том, как она стала врачом, о дочери.
Вот так, привычно, она держала в руках голограмму с изображением Фионы и когда слушала за рабочим столом рудоискателя по имени Джилет, заглянувшего к ней на огонек. Из его медицинского файла она знала, что бедолага двенадцать лет провел в состоянии глубокого холодного сна, в который вынужден был погрузиться, когда астероиды разрушили шлюз судна-рудовоза, где он находился вместе с четырьмя другими членами команды. Им пришлось спешно эвакуироваться: Джилет занял спасательную капсулу, что была возле грузового отсека, остальные – ту, которая находилась за машинным отделением. Четверых его товарищей разыскали довольно быстро, а Джилета не могли найти более десяти лет из-за неисправной работы аварийной сигнализации в его капсуле. Естественно, он был рассержен, обижен на весь свет, а где-то и испуган. В команде «Нелли Майн» ещё троим, по меньшей мере, приходилось погружаться в состояние холодного сна, но никто из них не спал столь продолжительное время, как Джилет. Лунзи очень ему сочувствовала.
– Да, я знаю, что те годы, которые я проспал замороженный, прошли безвозвратно. Но, доктор, меня убивает другое: я не могу вспомнить их. Я так много потерял – друзей, семью. Жизнь прошла мимо меня, и я не знаю, как мне вернуться в мир, откуда я был выброшен, – рассказывал скуластый, черноволосый рудоискатель. Он сел поглубже в пилотское кресло, в которое Лунзи усаживала пациентов для осмотра. – Я чувствую, что потерял какую-то часть самого себя.
