– Бросьте, Джилет, вы прекрасно знаете, что это не так, – возразила Лунзи, привстав с кресла и внимательно глядя на собеседника. – Сознание надежно защищено от непроизвольного проникновения информации из центров памяти. Но все, что вы когда-либо знали, по-прежнему хранится в вашем подсознании, просто эта информация находится как бы под замком. – Она легонько постучала его по лбу тонким согнутым пальцем. – Исследования ученых утверждают, что стирания информации в памяти человека не происходит и тогда, когда он погружается в глубокий холодный сон. Главное, чтобы вы сами были уверены, что вы – это вы. Никто лучше вас самих не расскажет вам, что вы собой представляете. Я знаю, мои слова могут ввести вас в заблуждение – действительно, я сама никогда не проходила через это. Но я ухаживала за многими пациентами, которые смогли преодолеть это потрясение.
Первое, что вам необходимо сделать, – это смириться с мыслью, что вы пережили подобную психическую травму, и снова научиться жить собственной, только своей жизнью.
Джилет скривился:
– Когда я был моложе, мы с друзьями мечтали жить в космосе, вдали от шума и людских толп. Ха! Заставьте меня повторить это сейчас! Теперь я хочу только одного – осесть в какой-нибудь стабильной колонии и отлаживать реактивные двигатели или промышленных роботов, чтобы было на что прокормиться. Однако это невозможно сделать, пока я не накоплю «дыхательных». Не говоря уж о дополнительных расходах, которые возникнут, если мне придет в голову обзавестись семьей, новой семьей. Поэтому я вынужден и дальше заниматься горным делом. Вот все, что я знаю.
Лунзи кивнула. На жаргоне космических бродяг, которые, в силу своего рода деятельности, не вели оседлого образа жизни, «дыхательными» назывались денежные суммы, которые требовалось внести для того, чтобы подключиться к биосфере колонии при условии отсутствия естественной воздушной атмосферы. Это было недешево: каждый новый человек подразумевал увеличение емкости куполов. Предварительно проводили расчеты – для определения, справится ли система жизнеобеспечения, если к ней подсоединить ещё один живой организм. Ведь, помимо воздуха, люди нуждались в воде, нормальных санитарно-гигиенических условиях, некотором пространстве для жилых помещений, не говоря уж о синтезе продуктов питания и землях для сельскохозяйственных угодий. Лунзи хорошо это себе представляла. При всем при этом коэффициент безопасности был неприемлемо мал, чтобы вырастить в таких условиях ребенка.
– А как насчет того, чтобы осесть на какой-нибудь планете? – спросила Лунзи. – Моей дочери, например, пришлось по вкусу на Тау Кита. Там здоровая атмосфера и можно обосноваться хоть в городе, хоть на ферме. Чего ещё желать для нормальной жизни? Я хочу выкупить долю какого-нибудь астероидного месторождения, это позволит нам с Фионой приобрести достаточно комфортабельное жилье.
Для рудных компаний это была широко распространенная практика – позволять своим служащим, не являющимся конкурентами, по временному соглашению вести разработку на свой страх и риск на платформах, являющихся собственностью компании, коль скоро это не мешает их основной деятельности. Лунзи рассчитывала, что, по крайней мере, её двух-трехлетнего дохода хватит, чтобы купить немного рабочего времени геологоразведчика.
– Прошу прощения, доктор Меспил, но слишком уж там все определенно и неподвижно – в мире без купола. Слишком… ну, благоустроено. Вот здесь – настоящий мир! А там слишком легко живется. Лучше уж быть бедным там, где можешь ощущать себя настоящим первооткрывателем, чем богатым – на самой Земле. Если бы у меня была дочь, я хотел бы, чтобы она выросла целеустремленной… волевой, не то что её папочка… Извините, доктор, – пробормотал Джилет, озабоченно посмотрев на неё.
Лунзи прогнала мысль, что он издевается над её храбростью. Она подозревала, что матерого горняка пугает перспектива оказаться на поверхности планеты, не защищенной куполом. Агорафобия была коварным недугом. Открытая атмосфера вызывала в нем воспоминание об открытом, космосе. Джилета следовало убедить, что его мужество в целости и сохранности, что оно не оставило его.
– Не переживайте. И, пожалуйста, называйте меня Лунзи. Когда вы говорите «доктор Меспил», я тотчас начинаю вертеть головой в поисках своего супруга. А срок нашего с ним контракта истек давным-давно.
Расстались, конечно, по-дружески.
Джилет с облегчением рассмеялся. Лунзи посмотрела на вспыхнувший на экране компьютера медицинский файл Джилета. И причина его раздражения стала ясна как белый день. Спасательная капсула, в которой он находился в состоянии глубокой заморозки, имела ещё одну неисправность, следствием которой явилось то, что его сознание не сразу погрузилось в сон. Он вынужден был таращиться через стекло иллюминатора в открытое космическое пространство целые два дня, пока криогенный процесс наконец не подействовал. Все это время чувства его были притуплены, но он находился в сознании. Не удивительно, что это привело к острой агорафобии. На лице и в душе этого большого, сильного человека сохранилась печать отчаяния и страха, которая уродовала его, отравляя ему жизнь. Сперва она хотела преподать Джилету основы самовнушения – вдруг это поможет, – но потом передумала. Ему не нужно было знать, как вызывать выброс адреналина, ему следовало научиться не допускать этого.
– Расскажите мне, с чего начинаются приступы страха.
– Ничто не донимает меня по утрам, – начал Джилет. – В это время у меня полно работы. Даже если нахожусь на рудной платформе…
Лунзи покачала головой. Уголки темных глаз Джилета весело сощурились.
– У вас большие надежды, не так ли? Надеюсь, вы понимаете шутки? Парни ими битком набиты. Не стоит запираться в этом кабинете. Тут с пространством туго, поэтому приходится сживаться с существованием других, как с фактом. Увы, это не значит, что все мы тут такие уж друзья, – добавил он печально. – Многие молодые ребята, с которыми я начинал, быстро погибли: Одной ошибки достаточно… и ты уже превратился в ледышку, задохнулся или ещё что похуже. Многие из них оставили молодых жен, маленьких детей.
При мысли о Фионе у Лунзи перехватило дух, сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Она знала, что изолирующий слой её скафандра в целости и сохранности, а приборная панель работает исправно, но поклялась тщательнейшим образом проверить все ещё раз, как только Джилет уйдет.
– В чем заключаются ваши служебные обязанности?
– Все мы по очереди делаем то, что нужно делать, мэм. Я неплохо умею находить месторождения, поэтому, когда подходит моя смена, стараюсь, чтобы мне досталась именно эта работа. Тому, кто находит жилу, полагается премия.
