– Лучше бы вы наш язык выучили, – раздраженно буркнула я.
– Мы, – подчеркнуто вежливо заметил робот, – его уже знаем. Так вы согласны?
Мне стало неловко за глупости, которые я наговорила исключительно от злости. И в самом деле, пришельцы освоили наш язык в первую очередь, и этого самого робота я прекрасно понимаю. И что мешает мне узнать их язык, кроме глупого упрямства и уже неуместного чувства оскорбленного достоинства?
– Хорошо, согласна. Что нужно сделать?
– Ничего особенного, – он протянул руку и приложил к моему лбу маленькую светящуюся коробочку.
Кожа ощутила прохладную поверхность – и все, больше ничего.
– Спасибо, – робот убрал руку. – Не согласитесь ли вы принять участие в проекте подгонки продукции питающих синтезаторов к человеческому вкусу?
– Вкусу или обмену? – уточнила я.
– Обмен у наших народов одинаковый, – робот уже держал в руках здоровенный ящик.
– Нужны добровольцы, которые помогли бы нам. И вам в том числе, всем землянам. В скором времени всем людям придется питаться только таким способом. Следовательно, чем быстрее и качественнее будет отработана программа работы синтезатора, тем меньше в дальнейшем будет проблем.
– Давайте сюда вашу коробку, – если уж мне придется лопать то, что дадут, а не то, что сама буду готовить, лучше приложить к нему руки заранее.
– Я сам установлю синтезатор, не беспокойтесь, – робот шагнул вперед, мне оставалось только посторониться и пойти за ним следом.
На кухне робот решительно поставил свою ношу в раковину, резким движением выдрал кран и воткнул на его место шланг от ящика.
– Здесь, – заявил он, – лучшее место, этой модели требуется вода.
Я возмутилась:
– А где мне теперь посуду мыть?
– Она вам больше не понадобится, – объяснил робот. – Еду вы будете получать одновременно с посудой, которую затем надо будет возвращать в синтезатор вместе с остатками пищи для утилизации.
– Ну, раз так… Вы, случайно, не знаете, – телефонный разговор с Лариской продолжал меня терзать, – почему начали закрывать людей в домах?
– Знаю, – робот ковырялся в раковине как заправский сантехник. – Начинается программа переселения. Вы разве не слушали последние новости?
– У меня и телевизора-то нет, – хмыкнула я.
– Странно, вы не похожи на асоциальную личность, – заметил робот, сосредоточенно обозревая законченную работу. – Готово. Хочу предупредить, что при переселении возможна временная потеря связи с близкими вам людьми. Как только программа завершится, все связи будут восстановлены, поэтому рекомендую не волноваться и соблюдать спокойствие.
Очень интересно! Не волноваться, надо же! Вся жизнь встала на дыбы, все пошло наперекосяк, ты сидишь без работы, почти в клетке, не можешь общаться с другими людьми, привычный образ жизни помахал тебе ручкой, и тебе же предлагают оставаться спокойной?
– Как с этой штукой обращаться? – угрюмо поинтересовалась я.
– Очень просто, – робот нажал единственную кнопку на корпусе. – Вот так!
Ящик подмигнул красным светом и приветливо заявил:
– Рад встрече, уважаемая Евгения! С наслаждением предвкушаю предстоящую совместную деятельность на благо общества!
На благо, значит? Ну-ну!
Робот вежливо попрощался и направился к выходу, но по дороге подхватил оставленную в прихожей коробку с продуктами и внес в кухню.
– Мы надеемся, что продукты вам больше не понадобятся, но на всякий случай пусть они у вас имеют место.
Место-то они пусть имеют, вздохнула я про себя, но если их готовить, то посуду где, в ванне мыть?
– Наша программа срочная, рассчитана всего на три дня, поэтому предлагаю приступить к работе прямо сейчас, – протарахтел из раковины ящик.
Я развернулась к нему. Есть ночью? Ни за что! Ящик преспокойно продолжал разглагольствовать:
– У меня пока нет имени, рекомендую вам самой его выбрать, чтобы оно не вызывало у вас неприятных ассоциаций.
Три дня терпеть этого болтливого типа? Он хоть про что-нибудь, кроме еды, может говорить?
– Ням-ням, – предложила я, не особенно размышляя.
Ящик разразился гневной тирадой:
– Это не имя, Евгения, это прозвище, если не сказать – кличка. Вы пытаетесь унизить меня? Люди, находящиеся на низших уровнях развития человеколюбия, пытаются стабилизировать свою уверенность в себе, низводя окружающих до…
Ого! Он меня так совсем низведет до какого-нибудь уровня, за три-то дня. Ишь, какой самолюбивый экземпляр попался. Или они все такие?
– Простите, уважаемый, – прервала я его словоизвержение. – Если вы способны отличить имя от прозвища, почему не назовете себя самостоятельно?
– Исключительно ради вашего душевного благополучия я предлагал вам самой поименовать меня, – напыщенно заявил ящик. – Но если вы, Евгения, решительно предоставляете право выбора мне... Я правильно вас понял?
– Угу, – чтобы не расхохотаться, я закусила нижнюю губу.
– Тогда я буду звать себя, – значительно объявил он, – Иван Сергеичем.
Засунув кулак в рот, чтоб не захохотать во все горло – вдруг эта коробка не переживет еще одного оскорбления, – свободной рукой нашарила табуретку и плюхнулась на нее. Иван Сергеич, чтоб тебя! Вот же угораздило меня…
Он же продолжал безостановочно трепаться:
– Евгения, хочу сразу поставить вас в известность, что знаком со всеми продуктами питания людей. Кроме того, в мою память внесено множество рецептов различных блюд разных народов. Наша с вами задача заключается в том, чтобы пробовать мои творения и доводить их вкус до высочайшего уровня.
– Я спать хочу, – буркнула я, потому что внезапно вспомнила сегодняшний сон, и у меня моментально испортилось настроение. – Вы знаете, что Сириус тоже?..
– О да, я в курсе, но вы зря переживаете, – успокоил он. – О том, что он погаснет, было известно несколько лет назад, так что все обитатели его системы как раз направляются сюда.
– Сюда?! – сон слетел с меня к такой-то матери. – Тоже сюда? Почему сюда?
Я заметалась по кухне, рванула в комнату, бессмысленно побегала там и вернулась.
– Иван Сергеич, дорогой! Здесь и так творится сущее безобразие! Население трех планет на одной? Вы в своем уме?
– Ресурсы вашей планеты растрачиваются бездумно и нерационально… – начал он, но с меня хватило предыдущей болтовни.
– Уважаемый Иван Сергеевич! Я расстроена, поэтому хочу посидеть в тишине и подумать. Вы здесь зачем? Еду готовить? Вот и готовьте, а мне хочется заниматься своими делами, – заявила я и ушла с кухни.
Никаких дел у меня, естественно не было, просто меня все окончательно достало. Жизнь сломалась безвозвратно – и моя, и всей планеты. Вот уж не думала, что когда-нибудь буду размышлять о судьбах всего человечества. Но сейчас всем было тошно, не только мне. Любые перемены раздражают. А если к нам на голову свалится население еще одной планеты? Мамочка, да что ж тогда будет?
