Но в том-то и дело, что химеры "Галатеи" врезаются в память намертво, навечно. Они ярче реальных воспоминаний и подчиняют себе мозг человека, становятся базой для его суждений и поступков. Странно? Нет. Мировоззрение человека, его вкусы и предпочтения полностью определяются информацией, записанной в коре головного мозга. Если эту информацию исказить — исчезнет индивидуум. На его месте, в его теле, будет совсем другой человек.
Я это отчетливо почувствовал в тот миг, когда впервые выключилась "Галатея".
Я еще не понимал, что случилось; почему моментально поблекло все вокруг, развеялось, уменьшилось, исчезло; почему я теряю силу и волю, превращаясь в жалкое, слепое и глухое насекомое. А когда я опомнился и заметил, что сижу в своем кресле перед пультом управления и что виденное и слышанное мной лишь несколько секунд тому назад является ничем иным, как болезненным бредом возбужденного мозга, на меня тысячетонной глыбой обрушилось отчаяние. Я горевал по тому сказочному миру, который, казалось, потерял навсегда. Межзвездная база, мой звездолет, космодром на Луне, люди на Земле потеряли для меня всякий смысл.
Все это были докучливые атрибуты моего давнего-предавнего прошлого, и возвращение к нему было таким же страшным, как внезапная слепота в яркий солнечный день, как превращение из великана в пигмея.
Я стал рабом "Галатеи" с первого же сеанса. О, теперь я понимаю, почему Лев Черняк дал такое название своему ужасном аппарату! Тот, кто включит его, творит в своем воображении несбыточную мечту, влюбляется в нее и уже не может существовать без чудесного призрака.
Как достигается такой эффект? Не знаю. Я не биолог, не специалист бионики. Предполагаю, что излучение "Галатеи" определенным образом парализует центры контроля сознания, — так, как это бывает во сне, — и одновременно активизирует воображение. Может, действие этого излучения аналогично действию опиума, алкоголя, морфия, — только несравненно сильнее. А может, возбуждаются "точки наслаждения" мозга?
Теперь вспоминаю: еще в юношеские годы Лев Черняк рассказывал мне о давно забытых экспериментах какого-то ученого XX столетия. Этот ученый нашел в мозгу крысы точки, которые при раздражении током давали животному странное, необъяснимое чувство наслаждения. Достаточно было научить крысу нажимать на кнопку, подающую электрический импульс на вживленные в ее мозг провода, как грызун забывал о еде и сне. Он щелкал лапками по кнопке со скоростью самой квалифицированной машинистки; его ничто не пугало и ничто не влекло, кроме этого выключателя. Раз за разом животное включало кнопку, пока не погибало от истощения.
Лев сказал тогда: опыты в этом направлении запрещены Высшим Советом Ученых. Почему?
Теперь я понимаю, почему. Видимо, и до Льва Черняка были попытки создать "Галатею", но ученые вовремя спохватились, поняли, какую смертельную опасность таит в себе этот сладкий наркотизатор. Я это понимаю теперь, поэтому и решился на решительные действия. Но неделю назад, когда впервые выключилась "Галатея", — реле времени выключает ее автоматически через каждые шесть часов, — я был просто ошеломлен и раздавлен и хотел только одного: вернуться в удивительный сказочный мир.
Я нажал на кнопку во второй раз… и оказался на Земле.
Я сидел на краю обрыва на отвесной скале; глубоко внизу, в долине, серо-желтой змеей извивалась старинная дорога; передо мной, до самого горизонта, поднимались каменными волнами горы; над ними — бесконечно высокое синее небо, орлиный клекот и терпкий запах полыни.
Я знал: это — Чуфут-Кале, древний пещерный город близ Бахчисарая в Крыму.
На миг во мне шевельнулось странное воспоминание: показалось, будто я был здесь когда-то, был давно-давно — миллионы лет назад. Тогда я сидел так же, как и теперь, а потом оглянулся — и увидел Галю. Она сказала… Она сказала…
Мой неизвестный друг, я специально описываю все свои ощущения до мельчайших подробностей, чтобы ты знал, как тонко и как подло обманывает "Галатея" человеческий мозг. Она берет твой разум, твое воображение и трансформирует их, придает им наиболее привлекательное для тебя содержание.
Я действительно был в Чуфут-Кале летом 2053 года. Сидел на той скале над обрывом. Только тогда тоска сжимала мое сердце, и солнце казалось черным: именно там любимая девушка сказала мне, что не любит и никогда не любила, поэтому и встречаться больше не стоит.
Но то было в реальности, а "Галатея" перевернула все по-другому.
…Я оглянулся и увидел Галю. Она лежала на спине, мечтательно глядя в небо. Потом перехватила мой взгляд, улыбнулась мне, протянула руки.
А я все смотрел и смотрел на нее, чувствуя, как с каждой секундой во мне нарастает буйная, дерзновенна сила; как удивительно расцветает окружающий мир, вдохновляя на какие-то, неведомые даже для меня подвиги и как все лучшее, что только может быть в природе, вливается в образ этой златовласой голубоглазой девушки, — моей самой милой, моей самой родной!
Нет, я не могу описать это состояние. Нет, нет, нет! Если я не сумел передать фантасмагорию Космоса, то там хоть речь шла о несуществующих органах чувств, а значит, и о нехватке соответствующих образцов для сравнений. Тут же меня охватили общечеловеческие, общеизвестные чувства. Любовь. Ее знает каждый. Она может быть маленькой или большой, счастливой или скорбной. Однако ее не расчленишь, не измеришь, не проанализируешь, потому что сухое логическое прикосновение разрушит радужную оболочку, и, как от мыльного пузыря, останется только прозаичный серый туман.
Действительно, что делает одну или одного — милым, самым дорогими в мире, ради кого человек переступает через сильнейший животный инстинкт самосохранения и готов отдать собственную жизнь, чтобы защитить любимого? Почему все остальные меркнут по сравнению с избранником, хотя на самом деле они, порой, гораздо красивее, умнее, привлекательнее его? Может, дело вовсе не в избраннике, а в том, какой именно образ создало воображение влюбленного?
Я не зря спрашиваю это. Я пытаюсь понять действие "Галатеи". Понять, чтобы еще раз предостеречь: создаваемые ею миражи стократ сильнее реального восприятия. Я до сих пор чувствую вкус губ и запах Галиных волос, хотя никогда не целовал ее на самом деле; мной до сих пор владеет помрачающая разум скорбь по утраченному чувству неизмеримой и неисчерпаемой любви… которой в действительности не было. Но что с того? Она живет во мне, и отныне знаю: даже если бы я остался жив, то не смог бы полюбить ни одну женщину, потому что ни одна реальная женщина не сможет подняться до уровня мечты.
И все-таки я попробую еще раз восстановить в себе то половодье чувств. Мираж зовет меня, манит, как ручей в минуту нестерпимой жажды.
