Выйдя на улицу, Хинкап вдруг ощутил, что возбуждение, страхи, мучившие его всю ночь, словно передались окружающему — в воздухе чудились тяжесть и напряженность. Тщетно пытался Хинкап преодолеть бессмысленную, как он полагал, тревогу, — она все сгущалась и сгущалась вокруг него. Тогда Хинкап резко свернул и, пройдя между домами, углубился в лес.
Погуляв полчаса между деревьями, Хинкап почти уже вернул себе утраченное душевное равновесие. Его потянуло обратно в поселок — скоро должна была проснуться Сойта… Вдруг неподалеку послышались голоса, и Хинкап, поддавшись вновь вспыхнувшему беспокойству, замер на месте, прислонившись к толстому стволу.
— …пока не разобрались, — тихо говорил кто-то, не видимый почтальону. — Но Старни уверяет, что принцип несложен, неясно только инженерное обеспечение. Мы работаем, и надеюсь, успеем все выяснить, пока за ним не явились.
— Может быть, направить к вам Ласса? — спросил второй голос, и Хинкап узнал его — это был Дорей.
— Нет, — после недолгого молчания сказал первый, — не стоит отрывать его от занятий. Не беспокойся, мы справимся.
— Городские готовят облаву, — сказал Дорей, — ты знаешь уже?
— Да, мы готовы.
— Ну, хорошо, — Дорей помолчал, откашлялся и сказал: — Боюсь, что Сойта чересчур сдержанна с ним. В его мире эмоции у людей бурные, и он может перегореть, и тогда нам не удержать его.
— За Сойту можешь быть спокоен, — сказал первый. — Ей ума не занимать, и опыта тоже. В конце концов, — говоривший рассмеялся приятнейшим образом, — ангел она или не ангел?
— Да, конечно, — Дорей тоже засмеялся. — Ну, ладно, отдохнули, погуляли — пора за дело. Идем.
Хинкап стоял, затаив дыхание, но как ни прислушивался, не слышал шагов уходящих. Как и куда ушли Дорей и его собеседник, Хинкап не понял. Тишина предутреннего леса не нарушилась ни единым звуком. Обливаясь холодным потом, Хинкап бросился в поселок.
Он вошел в дом и прокрался в свою комнату, стараясь двигаться как можно тише, чувствуя, как внутри разливается холод. Хинкап испытывал гнетущее чувство, но не страха, нет — отвращения. Что-то непонятное и неуловимо опасное было в спокойных, негромких голосах, раздававшихся в лесу. Почтальон в смятении сел у окна и, уставясь перед собой невидящим взглядом, принялся обдумывать происшедшее. Облава… Тот, в лесу, сказал: «Городские готовят облаву». На кого? Хинкап не сомневался, что облава готовится на лесных жителей. Но почему? Впервые за все то время, что Сол Хинкап прожил здесь, он по-настоящему задумался о странностях этого поселка. Электричество в домах есть, но откуда оно берется? Каких-либо местных источников энергии, насколько он мог понять, не было. Впрочем, возможно, проложены подземные кабели… Но продукты? В поселке нет магазина, у жителей нет никакого хозяйства — только фруктовые деревья растут возле домов. Сойта уходит на целые дни не так уж часто, два-три раза в месяц… если жители деревни закупают все в городе — то где хранятся продукты?.. И почему вообще вся эта компания живет в лесу? Сойта и ее соседи явно не были людьми природы — изящная обстановка в домах, философские диспуты, музыка… все это напоминало колонию интеллектуалов самого высокого класса, по какой-то причине изгнанных из городов. И вот теперь Хинкап услышал об облаве. Может быть, живущие здесь — преступники? Хинкап отшатнулся от собственной мысли. Сойта — преступница? Ерунда. Впрочем, не исключены политические мотивы… Хинкап подумал, что ему нужно все-таки самому побывать в городе, чтобы хоть немного ознакомиться с обстановкой, чтобы разобраться… И еще затем, чтобы убедиться — Сойта не может быть ни в чем виновата. Ни в чем дурном. Хинкап не мог поверить в плохое, коль скоро речь шла о Сойте. Он заранее и категорически оправдывал ее.
Однако там, в лесу, речь шла не только о Сойте и облаве (к этому моменту Хинкап, как ни странно, успел забыть некоторые из слов, сказанных о его обаятельной хозяйке, и вспомнил лишь много позже…). Говорили, насколько мог понять почтальон, и о нем самом — не называя, правда, его по имени. Но кто еще мог быть в неведении, кроме него, чужака? И зачем им держать его в неведении — и относительно чего? Хинкап вздрогнул. «Принцип несложен, — прозвучало в его памяти, — неясно только инженерное обеспечение…» Хинкап вскочил. Катер!.. Они пытаются разобраться в механизмах! Но почему тайком?!. Хинкап рванулся из комнаты — и резко затормозил на пороге.
В столовой уже хозяйничала Сойта. Хинкап, занятый своими мыслями, не услышал, как она появилась здесь.
— Доброе утро, Хинкап!
Почтальон подошел к столу. Сел, откинулся на спинку стула.
— Что с вами, Хинкап? — в глазах Сойты мелькнуло легкое, едва заметное недоумение. — На вас лица нет. Вы плохо спали?
— Да… — выдавил с трудом Хинкап, отводя взгляд от лица Сойты. — Плохо спал… сны тяжелые.
— Сейчас я вас вылечу. Подождите минутку.
Она вышла из комнаты, и Хинкап подумал, что вот сейчас нужно сбежать к катеру, проверить, все ли там в порядке… и больше не возвращаться сюда. Но не нашел в себе сил встать. Оправдываясь перед собой, решил, что ничего страшного случиться не может, — ведь те, в лесу, говорили о том, что нужно разобраться в инженерном обеспечении, пока за Хинкапом не явились спасатели… значит, его не намерены насильно удерживать на Алитоле — а поэтому некуда спешить…
Вошла Сойта, держа в руке стакан резного стекла — в нем плескалась зеленоватая жидкость.
— Выпейте это, Хинкап, — предложила Сойта.
Хинкап посмотрел на стакан, и рука почтальона невольно потянулась к анализатору, с которым он не расставался; но если в первые дни он проверял буквально все, с чем соприкасался, то позже успокоился и редко притрагивался к плоской коробочке, прикрепленной к поясу. Но сейчас вдруг Хинкапа обуял страх — ему показалось, что Сойта предлагает яд. Глядя на женщину, Хинкап вытянул из коробочки гибкий тонкий щуп, опустил в стакан. Сойта с улыбкой следила за его манипуляциями. Хинкап мельком бросил взгляд на анализатор — глазок на нем светился зеленым. Хинкап убрал щуп и одним глотком выпил жидкость. Сойта рассмеялась.
— Какой вы забавный, Хинкап! Чего вы боитесь?
— Ничего, — ответил почтальон. — Просто я из другого мира.
— Я думала, вы давно уже убедились в том, что наш мир практически идентичен вашему. Физика, химия и биология общие, — сказала Сойта.
— Да, — согласился Хинкап. — Это так, но… но ведь могут быть отклонения, вариации. А это питье я вижу впервые.
— Это обычное успокаивающее, — сказала Сойта, взяла стакан и вышла.
Хинкап смотрел ей вслед. Сойта была сложена на редкость хорошо — легкая, сильная и гибкая фигура; движения мягкие и сдержанные; походка не поддавалась описанию в терминах, известных Хинкапу. А лицо… До того момента, как Хинкап увидел эту женщину, он думал, что такие лица бывают лишь на картинах, висящих в музеях… где он бывал, правду сказать, не слишком часто. Совершенную красоту этого лица усиливало и подчеркивало выражение доброты, мягкости, внутреннего мира. И обаяние… Стоило Сойте улыбнуться — и Хинкап почти забыл о своих тревогах. И все же… Сейчас ему хотелось задать Сойте вопрос — а он не мог решиться. Где-то в глубине души шевелился червячок сомнения. Хинкап не был уверен, что Сойта ответит правду. И все же… Хинкап встал, прошелся по столовой… все же, все же… спросить необходимо.
