Эдгар сам когда-то пытался стать адаптором, поэтому отнесся к такому занятию с пониманием. Зато ее братья, оба страшные моралисты, никак не могли с этим смириться, да и опекать им стало некого.
— Ладно, — сказал Эдгар, поняв, что ужасно соскучился по своей зеленой плаксе, — давай рискнем.
Они прошли в узел связи. Там продолжался прием новостей с Земли. Информация тут же сортировалась по степени важности: лично для правителей, для отдельных ведомств, для телевидения и для прессы всех уровней. Всем этим успешно занимались несколько аппиров. Они переговаривались с земными инженерами как со старыми знакомыми.
— Мы вам приготовили еще сюжет о кладбище кораблей на Плутоне и о космическом психозе на Ио. В ускоренной записи оба блока по три минуты.
— Про психоз не надо, Поль. У нас своих болезней хватает, чтобы еще про чужие слушать.
— Как хочешь.
Эдгар усмехнулся и шепнул брату на ухо:
— А про кладбище что, лучше?
Льюис пожал плечом.
— Как знать, какая мелочь может оказаться важной.
Аола была дома. Звонок застал ее в постели, чего и следовало ожидать. Неожиданной оказалась только чья-то рыжая шевелюра, торчащая из-под одеяла.
— Папа? — вяло протерла она сонные глаза тонкой зеленой ручкой, — ты на Земле?
Смущения в ее голосе не было никакого, только удивление.
— Нет, — сказал Эдгар сдержанно, — я связался через станцию.
— А-а-а-а… — протянула она, убирая с лица спутанные белые волосы.
Дочь была очаровательна, даже несмотря на то, что рядом с ней в семь утра валялся какой-то тип.
— Привет, Огуречик, — смягчился Эдгар, справившись с отцовской ревностью, — у нас мало времени. Как у тебя дела?
— Все хорошо, папа.
— Учишься?
— Учусь. И работаю.
— Уже работаешь?
— Совмещаю. Так легче учиться. Сама госпожа Рохини говорит, что я способная. Только с языками плоховато. Когда ты мне поможешь, па? Мне еще семь языков надо освоить, неужели я сама их буду зубрить?
— А в чем же ты тогда способная? — усмехнулся Эдгар.
— Ну, пап… ну, знаешь… — все-таки смутилась она.
Он видел, что Аола нисколько не похожа на Кантину, и чем дальше, тем заметней эта разница становилась. Это огорчало.
— Ладно, детка. Скоро буду. Только утрясу с марагами и императором.
— Ага. А потом у тебя будет еще что-нибудь, а я тут жди!
— Ты что, скучаешь там?
— Бывает.
— А к тете Анастелле в гости заходишь?
— Иногда.
— Правильно. И дядя Кондор в Лестопале на симпозиуме врачей.
— Он меня не любит.
— Не выдумывай. Кондор всех любит.
— Да ну его, па. Я тебя хочу.
Она говорила и выглядела как капризная маленькая девочка. У нее всегда была эта плаксивая манера. Может, поэтому Эдгар все еще считал ее ребенком и никак не мог смириться, что она уже живет самостоятельной жизнью.
— А к деду Ясону заходишь? — спросил он в надежде, что хоть тут она не одинока.
Его родной отец, хмурый, строгий и на любовь, кажется, совершенно неспособный, к старости преобразился. Эдгар никак не ожидал, предъявив ему однажды своих лисвийских детей, что это будет серьезно. Но одинокий доктор решил, как видно, наверстать упущенное. Дети ему понравились, особенно маленькая зеленая плакса. Он терпел от нее все.
— К деду захожу, — испуганно раскрыв сонные глаза, сказала Аола, и Эдгар понял, что она врет.
— Заходишь? — уточнил он.
— Ну да…
Что-то тут было не то, но времени на выяснение не оставалось. Он торопливо сообщил, что Антик по-прежнему танцует, а Фальг, как всегда, торчит то в питомнике, то в заповеднике, окрыленный идеей заселить всю Пьеллу зверьем. Начал он, как известно, с беременного скорлика и пятнадцати ушмешуков, которые разбежались по всему дворцу и быстро размножились.
На том их космическая беседа и закончилась. Эдгар простился и вышел из зоны действия сканеров, которые считывали его объемное изображение, чтобы послать через всю галактику.
— Нет, ты видел? — уставился он на Льюиса, — ей же только пятнадцать!
— Это по-нашему мало, — вздохнул Льюис, — а для лисвисов вполне нормально. Они в своих парниках быстро созревают.
— Знать бы, что это за тип…
— Зачем?
— Иди к черту, Лью! Что за идиотские вопросы?
— Успокойтесь, папаша. Вряд ли наша Плакса выйдет за него замуж. А всех ее любовников, которых будет тьма, тебе знать совсем необязательно.
— Что значит, тьма? С чего ты взял?
— Показалось, — усмехнулся Льюис.
Домой Эдгар прилетел в скверном настроении. Лучше бы и не звонил никуда. Он, конечно, понимал, что он не единственный отец, чья дочка не отличается целомудрием, да и сам он в юности не пропускал ни одной голой коленки, но это почему-то не утешало.
Было жарко, как всегда. Эдгар на ходу почти разделся. У себя дома он ходил как на Вилиале: или в шортах, или в короткой тунике. Для детей же климат был холодноват, они носили дома вязаные свитера и стеганые халаты.
— Фальг! — крикнул он, выходя в одних шортах в гостиную-сад, — ты дома?
— Жар-ра! Пр-ротивно! — отозвался из тропических зарослей попугай Профессор и многозначительно добавил, — кр-рокодилы гр-рызут ор-р-р-рехи!
— Фальг! — еще раз крикнул Эдгар, игнорируя сообщение о крокодилах.
— Что вы кричите, вэй? — недовольно показалась из кухонных дверей Смернавээла, лисвийка толстая и вредная, но умеющая делать виалийскую пищу отдаленно похожей на земную. Для смешанной семьи это было незаменимое качество. Она скрестила зеленые руки на выпуклом животе.
— Фальг еще не вернулся. Велел на него не готовить.
— Да? Почему?
— Вы что, забыли, вэй? Он улетел в космопорт. У него сегодня эти… вилки.
— Волки, — вспомнил, наконец, Эдгар.
Сын ожидал семейство волков из земного заповедника, это занимало все его мысли в последнюю неделю. Кажется, сегодня земной корабль прибыл. Это был «Надежный», обычный рейсовый грузовик, никаких делегаций на нем не было, родственников и подавно, поэтому Эдгар мог спокойно забыть о нем.
