Двое в обсерватории думают. А время летит. Идут сигналы с полюса Мира: три фразы, три паузы.
- Эбигайл, - говорит Джон. - В расшифровке нам помогут машины. Едем в Хьюстон.
В координационном космическом центре Хьюстона они разыскали Юджина Парка. Парк был их однокашником по университету, три года тому назад работал с ними в обсерватории на Ред-Ривер и оттуда был взят в космический центр консультантом по расчетам орбит "Аполло" вокруг Луны. Парк имел доступ к электронному вычислительному гиганту "Оникс-111", а это как раз и нужно было Джону и Эбигайл,
Парк удивился, что "домоседы", прикованные к радиотелескопу обсерватории, выпорхнули в дальнюю командировку.
- Какими судьбами?.. - пожимал он руки Джону и Эбигайл.
Он был рад университетским друзьям, рад хорошему настроению и тому, что преуспевает на новой работе. Встреча была тем более милой, что Парк не видел друзей три года. У него было немало новостей и неожиданностей за это время, и он с удовольствием послушает новости с Ред-Ривер. Чутьем он понимал, что нужен друзьям, это возвышало его в собственном мнении. Может быть, он повел бы себя чуть-чуть высокомернее, если бы перед ним был кто-то другой, а не Джон Биллс. В университете Джон считался лучшим математиком, и не особенно прилежный и усидчивый Парк в пору экзаменов нередко прибегал к его помощи. Вообще Джон был добрый и работящий парень, с крепкой спиной, как говорили однокурсники, на которой удобно ездить. Во всяком случае, Парк знает надежность спины Джона Биллса и благодарен товарищу до сих пор... Эбигайл - одна из четырех девушек факультета, - по общему мнению, была красавицей. И самой серьезной. Не уважать ее тоже было нельзя. И чего это они пожаловали в Хьюстон?..
- Чрезвычайное исследование... - говорит Джон в ответ на рукопожатие Парка.
- Чрезвычайное! - Юджин смеется. - Где вы сейчас увидите не чрезвычайное, хотел бы я знать? В химии - чрезвычайное, в биологии - чрезвычайное, в космонавтике - сверхчрезвычайное!..
- Ты поверь, Юджин...
Но Парк не слушает. Он привык к чрезвычайному. Он без обиняков спрашивает у Джона:
- Вам нужен "Оникс"?
- Нужен, - кивает Джон.
- Я так и знал! Так и знал! - Парк продолжает смеяться. И все кланяются Юджину Парку!
Веселость Парка не вязалась с настроением Джона и Эбигайл, но приезжие терпели шутку товарища. Парк был весельчак, здоровяк - отчего бы ему не посмеяться?
- Выкладывайте, что у вас, - посерьезнел наконец Юджин, хотя в щелочках его глаз все еще стоял смех. - А вы, Эбигайл, выглядите прелестно!..
Комплимент был мимо цели: никогда Эбигайл не чувствовала себя такой утомленной и похудевшей, как за время бессонных ночей, пока они с Джоном не выходили из бункера. Она смутилась и не нашлась, что ответить.
- Мистер Парк!.. - Джон решил привести товарища в чувство.
- О!.. - воскликнул Юджин.
Что-что, а слово "мистер" он не терпел. Первый регбист университета, участник всех пикников и попоек, он имел слабость - ненавидел клички. Ему и придумали кличку - "Мистер" - полное несоответствие его непоседливому характеру. Правда, он и к этому относился без злости, но когда с Юджином надо было поговорить всерьез, к нему так и обращались: "Мистер Парк".
- О! - повторил он. - Значит, у вас действительно что-то есть. Тогда тем более - выкладывайте!
Джон пожалел, что резковато обошелся с товарищем, но уже не видел, как исправить промашку, а, наоборот, усугублял ее:
- Мы бы хотели пока не говорить... - сказал он.
- Да? - спросил Парк. - Как же вы сунетесь к "Ониксу"?
- Задача у нас готовая - расшифровка.
- Ох! - теперь уже по-настоящему вздохнул Парк. - И тут секреты...
- Ты уж прости, - сказал Джон.
- Бог простит! - ответил Парк. - А вот время найти, - это труднее, дружище Джон. И Эбигайл... - посмотрел он на женщину.
Вынул блокнот, перелистал, пошевелил губами, разбирая в блокноте записи.
- Не раньше чем завтра ночью, - объявил он. - С часу до трех. Устраивает?
Джон и Эбигайл согласились.
- А теперь - дела побоку! - воскликнул Парк. Вопрос был решен, можно поговорить о личном. - Как живешь? - обратился он к Джону. - Женат?
Джон молча кивнул на Эбигайл.
- О-о!.. - Юджин был удивлен. - Поженились? Черт возьми! У вас же характеры одинаковые - одноименные полюса! - опять тряс руки университетским друзьям. - И как это вы?.. - спохватился: - А какое мне дело? Выпьем по этому случаю!
В тихом академическом баре они просидели до вечера. И все это время их столик был самым шумным. Из-за Юджина Парка.
- Ха-ха-ха! - рассказывал он. - Прилетел дядя Сэм на Марс. Вышел из ракеты, огляделся, - пусто кругом. Ладно, думает, надо насадить сад. Посадил цент и ждет: если вырастет доллар, - значит, на Марсе жить можно. Ха-ха!..
С Юджином скучать не пришлось.
- А вот еще: как русские взяли Венеру в плен...
Но Юджин был молодец, не терял головы и памяти. Голубые глазки из-за припухлых век блестели живо и умно, И такт он выдерживал как настоящий ученый. Не сказать ему ничего было нельзя.
- Юджин, - заговорил Джон, - какова разрешающая способность "Оникса"?
- Два миллиона действий в секунду, - Юджин кивнул головой, понимая, что Джон идет навстречу его желаниям.
- Вам приходилось расшифровывать мертвые языки?
- Приходилось, - ответил Парк, но глаза его говорили: не то, Джон, не то.
- Удавалось? - спросил между тем Джон.
- Кое-что удавалось. С трудом, - последнее слово было тактическим ходом Юджина; если говорить, то давай напрямик.
- Хорошо, - сказал Джон. - Эбигайл, можно?
- Говори, - сказала она.
Джон коротко рассказал об их с Эбигайл предположениях и догадках, Юджин выслушал все молча, не перебивая. По его лицу нельзя было понять, как он относится к разговору. Наступила неловкая пауза.
- Что ты думаешь? - спросил Джон.
- Я тебе помогу, - ответил Юджин. - Чем можно - всем помогу. Но условимся сразу: я умываю руки. В эту историю меня не впутывай. И чтобы моего имени нигде - ни-ни! Договорились?
В назначенный час Парк проводил Биллсов в бетонный корпус, в котором помещался "Оникс". Время было позднее, моросил негустой теплый дождик. Ночное дежурство затягивалось на два лишних часа, Юджин позевывал.
Космические сигналы были переложены на перфокарту заранее, - Эбигайл трудилась над этой работой весь день.
- Это, что ли?.. - мельком взглянул на ленту Юджин. - Не глазейте по сторонам, - сделал он замечание. - В зале только верхняя часть машины. Четыре этажа - под землей.
Великолепие человеческой мысли было воплощено в матовый пластик и цветное стекло. Тысяча огоньков - красных, зеленых, синих, оранжевых, - перемигивались между собой на выпуклом, высоком, от пола до потолка, экране. Белый стол и несколько кресел перед экраном казались игрушечными. Лампы мигали спокойно, - выдалась редкая минута между работой: электронный мозг отдыхал.
