Экран погас.
Через час с небольшим Ронг нажал па клавишу. Перед ним открылся проем в стене капсулы, и он шагнул на поверхность Сюрприза, одетый в легкий комбинезон, без скафандра. Тем самым Ронг нарушил один из Законов, которые должны были определять поведение разведчиков в чужом мире. Это была дань слабости: погибли все, кроме него, зачем же беречь себя?
Ронг огляделся и замер, не веря глазам:: экран не искажал того, что показывал. Вокруг, до самого горизонта, расстилался такой же, как на изображении, мертвенно-однообразный серый мир.
СЕРОЕ...
Нет, казалось бы, ничего особенного в этом слове серый. Серым бывают на Земле небо, погода, настроение, наконец люди. Но то, во что окунулся Ронг, покинув капсулу, было каким-то особенно серым. В земном языке нет слова, которое могло бы точно определить этот мир. Ведь даже в сером дождливом небе-тысяча цветовых оттенков. Это-разнообразие тонов, обусловленное различной концентрацией влаги в облаках, тени, а когда гроза - ну, тогда росчерк молнии мгновенно нарушает тягостную безликость окружающего. И серый туманный зимний день на Земле совсем не похож на день дождливый, и люди тоже бывают серыми каждый по-разному: один замыкается в скорлупе своих беззвучных бледных мыслей, другой, наоборот, утомительно одинаков в непреходящей потребности высказать их.
Мир планеты, приютивший (впрочем, подходит ли это слово?) Ронга, был сер совсем по-иному.
Несмотря на всю натренированность чувств, под влиянием того, что произошло за короткий отрезок времени, после выхода из анабиоза, астронавт пережил сильное потрясение, но сейчас быстро приходил в себя.
Он cтановился тем стремительным в мышлении и в движениях, быстрым в реакции, ясным и вооруженным острой восприимчивостью, сильным, собранным и уверенным в себе разведчиком неведомого, каким формировали его Институт астронавтики-для полета и Старший--для того, чтобы жить.
Капсула совершила посадку на пустыре-вдали угадывались очертания большого, судя по высоте Окраинных зданий, города. Если б не пресловутая серость окружающего, можно было бы подумать, что это Земля.
Вдруг все изменилось.
Стояли, слегка шелестя широкими листьями, деревья-точная копия платанов. Ронг шагнул-и покорно примялась под рубчатой подошвой ботинка довольно густая трава. Огромная бабочка степенно пролетела справа и выше его головы, она двигалась по прямой, а не неожиданными зигзагами, как летают земные бабочки. Ровной рысцой выбежала из-за пышного куста собака, мимоходом равнодушно взглянула на юношу, исчезла за ближней рощей... Небо стояло над головой, оно было совершенно безоблачно, и круглое аккуратное солнце мягко освещало планету. Можно было (Ронг попробовал это сделать) сколько угодно, не мигая, смотреть на него-солнце не слепило глаз. Небо было идеально чистым, но вот из-за горизонта выплыло небольшое опрятное облачко, быстро приблизилось, потемнело, пролилось прямо над Ронгом коротким дождем и исчезло. И все-деревья, трава, кусты, небо, даже солнце-опять стало серым..
"Этот дождь-словно специально для меня...",-подумал Ронг, и за спиной немедленно прозвучал знакомый голос инопланетянина,
- Вы угадали: трава, деревья, доЖдь, Собака, бабочка, вообще все лишнее-только для вас. Ведь так легче адаптироваться,
- Лишнее? - Ронг ухватился именнo за эту странную деталь.
- Конечно,-невозмутимо ответил инопланетянин тем же бесцветным голосом. Он стоял перед юношей, одетый в свободный и тоже, разумеется, серый плащ. Они были почти одного роста. Под плащом угадывалась хорошо развитая мускулатура. Лицо инопланетянина было бесстрастно, глаза смотрели без всякого выражения.
Ронг не мог бы определить его возраста. Однако даже то обстоятельство, что инопланетянин был удивительно гладок лицом, почему-то не показалось ему признаком молодости...
- По.. почему...-астролетчик пытался собраться с мыслями,--почему здесь все...
- Серо?-договорил за него Гладколицый.-И как я узнал то, что вы подумали о дожде? Пустяки, конечно, обыкновенное чтение мыслей на расстоянии. Я должен принести Пришельцу свои извинения-ведь для контакта лучше, чтобы вы... как это называется?-да, чтобы вы не обижались. Oбида осложняет контакт... Мы применили телепатию только для быстроты. Теперь нам достаточно известно о вас, вашем образе мыслей, вообще о землянах. Доказательство тому - все окружающее: деревья, дождь... Но больше этого не будет. Мы узнали необходимое и в дальнейшем будем узнавать только то, что вы сами захотите нам поведать. Я отключаюсь и потому прошу высказать ваши желания вслух.
Тысячи вопросов толклись в мозгу землянина. Он выбрал самый простой:
- А чти же дальше?
- Я понимаю: вы хотите узнать нас, нашу планету, как мы живем и так далее. И хотя мне совершенно не ясно, зачем это вам нужно, ваше желание будет удовлетворено. Прошу.
Он извлек из складок плаща коробку величиной с небольшой транзистор, нажал на какую-то кнопку, и Ронг оказался сидящим в неглубоком удобном кресле. Напротив сидел в точно таком же кресле инопланетянин. Они находились в помещении, размеры которого были примерно такими же, как в однокомнатных квартирах в типовых домах, столь распространенных в третьей четверти двадцатого века (Этот вывод Ронгу позволила сделать всплывшая в памяти страница из исторической видеокниги). В помещении стояли небольшой круглый стол и низкое ложе, еще три стула, в потолок были вделаны плоскиеплафоны, из которых струился серый свет. И больше ничего, кроме экрана, похожего на телевизионный. В первую минуту Ронг, мгновенно сориентировавшийся в обстановке, отметил это с одобрением: он любил все рациональное, во всяком случае-был уверен, что это так. Однако позже, в процессе беседы с Гладколицым, невольно вновь и вновь пробегая взглядом по стенам, явственно ощутил, что его что-то слегка гнетет, долго не мог понять в чем дело и, наконец, понял. Даже в капсуле, где астронавту предстояло пробыть, сохраняя контакт с окружающим, а не в черноте небытия, очень недолго, в строго рассчитанной конструкторами ячейке космического корабля была на стене, прямо напротив кресла, совершенно ненужная вещьнаивный рисунок в простенькой рамке: дымчатый глупый котенок самозабвенно играл с мотком ниток.
И только сейчас землянин ощутил, как сжился он со смешным нарисованным зверьком за недолгие шестьдесят секунд, прошедшие до погружения в анабиоз, и абсолютный рационализм обстановки, в которую он попал, показался ему холодным и мертвенным.
- Здесь я и живу, - сказал Гладколицый. - Прошу чувствовать себя как дома.
Это прозвучало почти по-человечески просто и радушно, и Ронг сразу испытал к инопланетянину что-то вроде симпатии, но очень скоро вновь разочаровался. Вызвав к жизни нажатием кнопки, спрятанной где-то под столом, две тарелки и небольшой прозрачно-серый сосуд, Гладколицый поучительно пояснил:
