Но теперь праздник превратился в событие для всей Европы. Отовсюду спешили посланцы, дабы воздать почести чете героев, единственным уцелевшим после битвы при Лондре, и даже сама королева Флана дважды почтила Эгморт своим визитом. На сей раз, правда, дела государственной важности не позволили приехать владычице Гранбретании, но она прислала одного из своих сановников. Хоукмун торжествовал, видя, как сбываются мечты графа Брасса о единой Европе. Войны с Гранбретанией помогли разрушить все границы и объединить уцелевших во имя великой цели. Конечно, и по сей день в Европе оставалось немало независимых провинций, однако все они готовы были трудиться сообща на общее благо.
Своих посланцев прислали Скандия, Московия, Аравия, земли греков и булгар, Украния, Нюрнберг и Каталания. Они прибывали в каретах и верхом или на борту орнитоптеров, созданных по гранбретанским чертежам. Посланцы везли с собой богатые дары, произносили речи (короткие и длинные) и обращались к Дориану Хоукмуну, словно к какому-то полубогу.
В былые годы их славословия встречали горячий отклик у жителей Камарга, но на сей раз почему-то эти речи уже не вызывали таких оваций. Впрочем, мало кто обратил на это внимание. Пожалуй, это заметили только Хоукмун с Иссельдой, и их это не столько оскорбило, сколько глубоко встревожило.
Самым пышным изо всех было выступление Лонсона, принца Шкарланского, посланца Гранбретании, который приходился королеве кузеном. Юный Лонсон был ревнивым приверженцем своей повелительницы. Ему сравнялось семнадцать лет, когда страна его была избавлена от ненавистного ига, и потому он не только не держал зла на Дориана Хоукмуна Кельнского, но, более того, видел в нем спасителя, принесшего мир и мудрость его истерзанному королевству. Принц Лонсон искренне восхищался владыкой Камарга, превозносил его подвиги на поле боя, несравненную силу воли, самообладание и поразительный талант стратега и дипломата, - по его словам, именно таким Дориан Хоукмун запомнится грядущим поколениям Ибо герцог Кельнский не только спас Европу от нашествия, он спас также Империю Мрака от самой себя.
Со своей трибуны, где он восседал с иноземными гостями, Дориан Хоукмун внимал этим речам с изрядной долей неловкости, в надежде, что конец им уже не за горами. Ему пришлось облачиться в церемониальные доспехи, столь же красивые, сколь и неудобные, и у него страшно зудел затылок. Однако пока принц Лонсон не закончил речь, снять шлем и почесаться было бы верхом невежливости. Взглядом он окинул толпу, разместившуюся на каменных скамьях и даже на арене амфитеатра. Большинство с удовольствием внимало гранбретанскому принцу, но были и такие, кто перешептывался с угрюмыми лицами. Какой-то старик, в котором Хоукмун узнал стража, бок о бок сражавшегося с графом Брассом во многих битвах, даже сплюнул в пыль перед собой, когда Лонсон заговорил о несокрушимой преданности герцога его товарищам по оружию.
Иссельда также обратила на это внимание и нахмурила лоб. Она искоса взглянула на супруга, чтобы проверить, видел ли он происшедшее, и взгляды их встретились. Дориан Хоукмун с легкой улыбкой пожал плечами. Она тоже улыбнулась в ответ, но потом погрузилась в задумчивость.
Когда отзвучала наконец последняя речь и затихли аплодисменты, зрители стали расходиться с арены, чтобы туда вывели первого быка и первый тореро попытался бы сорвать с рогов разноцветные ленты (ибо убивать этих прекрасных животных было не в обычаях Камарга - здесь ценилась лишь ловкость и отвага).
Однако когда толпа постепенно рассеялась, на арене остался один человек. Хоукмун вдруг вспомнил его имя. Это был Черник, булгарский наемник, участвовавший вместе с графом Брассом в дюжине походов. Лицо старика побагровело, словно тот успел уже здорово набраться, и он с трудом держался на ногах. Ткнув в трибуну пальцем, он вновь сплюнул себе под ноги.
- Преданность, - прокаркал он. - А я знаю другое. Знаю убийцу графа Брасса, который выдал его врагам! Трус! Лицемер! Обманщик!
Этот бред потряс Хоукмуна до глубины души. Что несет этот старик?!
Несколько служителей набросились на Черника и, заломив руки, попытались оттащить его с арены, но тот отбивался изо всех сил.
- Вот так ваши хозяева хотят заткнуть рот истине! - завопил он. - Не выйдет! Его обвиняет тот, чьи слова не подлежали сомнению!
Если бы дело было в одном только Чернике, Хоукмун отнес бы его гнев на счет старческого слабоумия. Но Черник был не один. Он лишь первым высказал вслух те мысли, что в последнее время, похоже, таили многие из его подданных, - Отпустите его! - поднявшись с места, Хоукмун оперся о балюстраду. - Пусть говорит.
Слуги сперва растерялись, не зная, как поступить, а потом с неохотой отпустили старика. Черник, весь дрожа, поднялся с земли и устремил на Хоукмуна мрачный взгляд.
- Хорошо, - сказал герцог, - а теперь скажи, в чем ты меня обвиняешь, Черник. Я слушаю.
Народ напряженно следил за Хоукмуном и Черником. В воздухе повисла тревожная тишина.
Иссельда потянула мужа за рукав.
- Не слушай его, Дориан. Он пьян. Или безумен.
- Говори же, Черник! - вновь потребовал Хоукмун. Тот почесал седой затылок, окинул взглядом толпу и что-то пробормотал себе под нос.
- Погромче, Черник! Мне не терпится послушать.
- Я назвал вас убийцей, и это чистая правда!
- Кто тебе такое сказал?
Черник снова забормотал что-то неразборчивое.
- Кто тебе это сказал?
- Тот, кого вы убили! - выкрикнул наконец старик. - Тот, кого вы предали!
- Мертвец? Кого я предал? - Человека, которого все мы любили. Тот, с кем я объездил сотни провинций. Кто дважды спасал мне жизнь. Человек, которому, мертв он или жив, я вечно буду предан!
Хоукмун услышал за спиной растерянный шепот Иссельды:
- Так он может говорить только о моем отце...
- Ты ведешь речь о графе Брассе? - громко спросил Дориан.
- Верно! - с вызовом крикнул Черник. - О том самом графе Брассе, что некогда пришел в Камарг и освободил его от тирании. Кто сражался с Империей Мрака и спас весь мир! Подвиги его известны всем, и нет нужды их перечислять. Однако далеко не всем известно, что под стенами Лондры его предал человек, пожелавший заполучить не только его дочь, но и замок. И ради этого он убил графа.
- Это ложь, - сказал Хоукмун, не повышая голоса. - Будь ты помоложе, Черник, я бы заставил тебя с мечом в руке ответить за оскорбление. Как ты мог поверить столь низкой лжи?
- Многие верят в это! - воскликнул Черник, широким жестом обводя толпу. Ибо многие слышали то же, что и я.
- И где вы услышали это?
Иссельда подошла к балюстраде и встала рядом с мужем.
