"Чья бы корова мычала!... - попенял себе фантаст Петров, отжимая тряпку. - Управляющий нашелся!.. Тля несчастная!.. Впрочем, и Платон был какое-то время рабом... Эзопу и Эпиктету рабство их тоже не воспрепятствовало войти в число бессмертных мира сего... Однако это уже самоцитата, - констатировал он. Об этом было писано в его никому не нужной философской книге. - Похоже, что именно те рабы в социальном плане оказываются господами в духовном, которые приобщены к сотворению общественного идеала... Приходится выбирать между жизнью и бессмертием. А выбрав, не ропщи!.. С другой стороны: "ропщу - следовательно существую..."
Фантаст Петров уже вытирался после душа, когда раздался телефонный звонок.
- Алло, - подняла трубку идеальная половинка фантаста Петрова. - Ах, это ты!.. Привет... Спасибо, дерьмово... Как дочка?.. Ну, молодцы... Как матушка?.. Понятное дело, сейчас проще помереть, чем вылечиться. Похоже, нас к этому и толкают, чтоб лишние рты вымерли. Авось тогда среднеарифметический уровень жизни сам собой повысится... Точно... Да так, то давление скачет, то желудок барахлит... Во-во, при нашей-то собачьей жизни... Да и то кошки с собаками в приличных странах не стали бы жрать то, что приходится нам. Человек не свинья - все съест... А куда бежать? В России мы никому не нужны... А пусть подавится своей иудиной похлебкой!.. Тридцать сребренников еще никому счастья не приносили. И России не принесут... На Западе нам тем более нет места. Мы ж не евреи. Да и на какие шиши, извиняюсь, когда от зарплаты до зарплаты на хлеб не хватает... К тому же возраст... Когда под пятьдесят, поздно начинать с нуля. Тем паче - с минуса... Тебе Петрова дать?.. Он купается. Сейчас вылезет... Тьфу-тьфу-тьфу, пока жив-здоров. Роман очередной закончил... Спасибо... Только кому сейчас нужны... чуть не сказала "советские"... СНГэшные романы, когда можно заполнять прилавки безгонорарным западным дерьмом в красивых суперобложках?! Все в стол... Всю жизнь - в стол!.. При тоталитаризме - по политическим соображениям, при капитализме - по рыночным. А для человека какая разница по каким соображениям все его творчество - коту под хвост... Ну, в стол... Не вижу разницы. Не те времена, чтобы надеяться на память потомков. Не до гениев, которых нынче, как собак нерезанных... Разве что, когда все повымрут с голодухи, как динозавры, литературные палеонтологи начнут делать бизнес на архивах... Да Петрову-то что с этого? Он сейчас живет...
- Ладно-ладно, - возник голый фантаст Петров, интенсивно вытираясь махровым полотенцем, - будет вам хоронить меня... Я вам еще живой могу пользу принести... с удовольствием, - хихикнул он, с намеком запуская руку в декольте своей сексапильной половинки.
- А вот и твой Петров объявился, - сообщила в трубку госпожа Петрова, одновременно шлепая супруга по наглым рукам. - Ну, наш... Все равно получай, пока... - передала она трубку фантасту Петрову и, шлепнув его по голой заднице, удалилась в кухню, не забыв порадоваться совсем еще молодой фигуре далеко не молодого мужа своего.
- Привет, - бодро приветствовал фантаст Петров свою "младшую жену", живущую в собственной квартире вполне самостоятельно экономически и юридически. Но браки-то, как известно, заключаются на небесах. А на оных фантаст Петров побывал с двумя женщинами. Небеса не возражали. Женщины тоже. Хотя с ними было гораздо сложнее, чем с небесами. Во всяком случае, семейного общежития, то бишь гарема, о коем фантастически мечтал фантаст Петров, не получилось. Хотя и были времена тройственной идиллии, но они кончились отчаянным побегом "младшей жены" от Петрова в "законный брак", от которого ей осталась дочка, а также духовное и сексуальное разочарование. Муж не устраивал ее в постели, а маму - в квартире. К тому же у него возгорелась "возвратная любовь" к прежней жене, и развод произошел при взаимном согласии. А возобновление отношений с Петровыми показало, что территориальная разобщенность весьма благотворно сказывается на взаимной приязни. Хотя наступивший с приходом "волчье-собачьей жизни", в которой "ноги кормят", дефицит нормального человеческого общения объективно разводил их в стороны, как льдины в море. Общего оставалось все меньше и меньше. Пожалуй, только память... да секс Петрова с "младшей женой", которая силой ненавистных обстоятельств все больше становилась всего лишь "любовницей". И это - не мало. Но мечталось-то о другом... Увы, быть бы живу...
- Спасибо, - благодарил он за поздравления в связи с окончанием романа, - только еще рано. Редактура, печать... Это еще несколько месяцев... Впрочем, впереди у нас - вечность... Завтра?.. С удовольствием!.. Как всегда? Буду!.. А мама где? К братцу твоему собралась... Ну, отлично! Люблю, когда бдительные мамы уходят в гости. До завтра. Целую...
- Не понимаю, - прокомментировала последнее замечание мужа его разумная половина, - неужели нельзя с мамой договориться?! Женщина ведь, должна понимать живые женские потребности... А то все украдкой, когда мамуля соизволит отлучиться. Это ж разве жизнь?
- Коммунистические мамы, как и христианские их предтечи, воспитаны в сознании греховности секса. Они всю жизнь пытались подавить в себе его зов и того же ждут от детей... Во всяком случае на старости их лет не приходится рассчитывать на понимание в этом вопросе.
- Отговорки, - отмахнулась она.
- Возможно, но я не хочу давить... Есть серьезные основания предполагать, что после откровенного разговора ситуация только ухудшится. Жалко их обеих...
- Воля ваша, - пожала плечами госпожа Петрова. - А глазки-то загорелись от перспективы!.. Молодая любовница горячит кровь...
- Естественно, - заулыбался фантаст Петров, обнимая жену, мою кровь воспламеняет каждая женщина, которую я люблю... Правда, таковых раз-два и обчелся... Не ревнуешь?
- Мог бы и не спрашивать, - обиженно поджала губы возлюбленная "старшая жена", - я давно поняла, что мужчина, способный предать одну женщину, может предать и любую другую, то есть бросить. А я уверена, что мой любимый мужчина неспособен на предательство. Иначе как бы я могла его любить?..
* * *
Ровно в восемь утра следующего дня - весеннего понедельника 1995 года - фантаст Петров нажал на кнопку звонка у дверей своей возлюбленной "младшей жены". Открывать, похоже, не торопились. Он нажал еще раз. Может, не услышала?
За дверью послышались торопливые шаги, загромыхали многочисленные задвижки, замки и засовы, которыми население пыталось защититься от криминализации обстановки. Металлическая дверь с грохотом распахнулась.
- Извини, - засияла улыбкой белокурая фея, и синее небо в ее ошеломительных глазах засветилось солнышком. - Вода шумела в ванной, не услышала.
- Ничего страшного, - обнял ее фантаст Петров и поцеловал в шейку, соблазнительно светящуюся из халатика. В ванной продолжала шуметь вода.
