Гроувнор отвечал медленно, внимательно наблюдая за реакцией собеседника.
— Но информацию придется повторить неоднократно, — по ошеломленному виду геолога Гроувнор понял, что слова его угодили в цель, и он быстро продолжил: — Конечно, сэр, вы по собственному опыту знаете, что, однажды увидев или услышав что-то, вы уже никогда этого не забудете. Но бывает и так, что вроде бы не менее глубокое впечатление улетучивается из вашего сознания до такой степени, что вы никак не можете восстановить его в памяти даже при чьем-либо упоминании. На то есть свои причины. И в Центре установили, что это за причины.
Маккэнн молчал, поджав губы. Гроувнор краем глаза видел, что четверка из химического отдела мнется у выхода из комнаты, шепотом переговариваясь между собой. Но Гроувнор лишь кинул на них взгляд и снова обратился к геологу:
— В начальный период моего обучения я не раз думал, что не выдержу такой нагрузки. Как вы понимаете, я имею в виду не обучение во сне. Меня угнетали тренировки, хотя на них уходило лишь десять процентов всего времени.
Маккэнн покачал головой.
— Все эти цифры прямо-таки потрясли меня. Мне показалось, что больше всего времени у вас отнимают эти коротенькие фильмы, где каждый кадр держится долее секунды.
Гроувнор кивнул:
— Мы используем тахископические фильмы по три часа в день, это составляет примерно сорок пять процентов упражнений. Секрет тут — в скорости и повторяемости.
— Целая наука за один сеанс! — поразился Маккэнн. — Вот что такое обучение каким-оно-должно-быть.
— Но это только одна из сторон. Нас научили чувствовать — нашими пальцами, нашими ушами, нашими глазами и тонко различать запахи и вкус.
Снова Маккэнн стоял в глубокой задумчивости. Гроувнор заметил, что молодые химики наконец удалились из аудитории. Из коридора донесся их приглушенный смех. Он-то, похоже, и вывел Маккэнна из задумчивости. Геолог протянул Гроувнору руку и сказал:
— Не зайдете ли вы как-нибудь к нам в отдел? Возможно, мы найдем способ, как совместить ваш интегральный метод с нашей деятельностью. А на практике используем наше сотрудничество, когда приземлимся на очередной планете.
Шагая по коридору в свою спальню, Гроувнор тихо насвистывал. Он одержал свою первую победу, и сознавать это было приятно.
2
На следующее утро, подходя к двери своего отдела, Гроувнор с удивлением обнаружил, что она открыта. Полоса яркого света из комнаты перерезала пол менее освещенного коридора. Гроувнор устремился вперед и как вкопанный застыл в дверях.
Он сразу насчитал семерых химиков. Двое из них вчера были у него на лекции. В комнате стояла какая-то аппаратура, большие баки, целый блок термических агрегатов и система труб, по которым в баки подавались химикаты.
Гроувнор вспомнил, как вели себя химики на его лекции, и приготовился к худшему. Первая комната предназначалась главным образом для группового инструктажа, так что в ней находилось лишь несколько машин. В остальных же четырех комнатах располагалось особое оборудование.
Через открытую дверь в его студию кино- и звукозаписи Гроувнор заметил, что и она захвачена. Он был настолько поражен, что не мог сказать ни слова. Не обращая внимания на «посетителей», он по очереди побывал во всех четырех комнатах. Три из них были заняты интервентами-химиками. Кроме студии в них размещались лаборатория и инструментальная. Четвертая комната, где находилась вся его аппаратура и специальная кладовая, не тронута. Сюда снесли и свалили в кучу машины и мебель из других комнат. Из четвертой дверь вела в узкий коридор. Гроувнор мрачно подумал, что отныне она будет служить входом в его отдел.
Сдерживая гнев, он старался взвесить свои возможности. От него, конечно, ждут, что он побежит жаловаться Мортону. И Кент в таком случае во время выборов не преминет использовать инцидент в свою пользу. Каким образом он это сделает, Гроувнор пока не знал. Но Кент явно знал.
Не спеша Гроувнор вернулся в первую комнату — в свою аудиторию. Тут только он понял, что баки — это машины для производства пищи. Соображают. Станешь протестовать, а они заявят, что используют помещение с куда большей пользой, чем прежний владелец. Хитрость бросала вызов честности.
Причина же происшедшего лежала на поверхности: Кент невзлюбил его… А то, что Гроувнор высказался за столом против его кандидатуры, безусловно, было доведено до сведения Кента и усилило неприязнь. Тут следует только безошибочно вести себя, и тогда мстительность главного химика обернется против него самого.
И Гроувнору показалось, что он знает, как повести себя, чтобы Кент ничего не выиграл от своего вторжения.
Подойдя к одному из химиков, он сказал:
— Будьте добры, передайте всем, что я рад возможности расширить обучение работников химического отдела и надеюсь, никто не будет возражать, если во время работы он еще будет совершенствовать свои знания.
И он вышел, не дожидаясь ответа. Оглянувшись, он увидел, что химик, застыв на месте, не спускает с него глаз. Гроувнор спрятал усмешку. Входя в заставленную техникой комнату, он был уже совсем спокоен. Наконец-то возникла ситуация, в которой он может применить некоторые дозволенные ему приемы обучения.
Поскольку все предметы из других комнат были свалены в кучу, он довольно скоро нашел нужный ему гипнотический газ. Около часа он потратил на то, чтобы прикрепить глушитель к носику баллона — вытекающий из баллона сжатый газ не должен издавать свиста. Сделав это, Гроувнор притащил баллон в аудиторию, открыл стенной шкаф с решеткой в дверце, поставил в него баллон и открыл вентиль. Потом снова запер шкаф.
Легкий парфюмерный аромат смешался с химическими запахами из баков.
Тихонько насвистывая, Гроувнор прошелся по комнате. Его остановил ассистент Кента, один из тех, кто накануне посетил его лекцию.
— Какого черта вы тут делаете?
Гроувнор холодно улыбнулся нахалу:
— Вряд ли вы поймете это по крайней мере в течение минуты. Это часть моей образовательной программы для вашего штата.
— А кто вас просил обучать нас?
— Но, мистер Молден, — наигранно удивился Гроувнор, — какие еще цели могут преследовать ваши коллеги, находясь в моей аудитории? Я просто пошутил над вами — это дезодорант. Не хочу, чтобы комнаты провоняли вашими химикатами.
И он отошел от него, не дожидаясь продолжения разговора, и встал в сторонке, внимательно наблюдая за реакцией людей на газ. Их тут было пятнадцать. Он надеялся на полный успех у пятерых, частичный — еще у пятерых. Существовало несколько признаков, по которым можно было определить степень воздействия газа на того или другого индивидуума.
