— Изумительно, — проговорила Аманда. — Там действительно живут?
Конечно, без Аманды, опирающейся о мою руку, встречающей каждую новую диковинку восторженными вздохами, прогулка бы потеряла свою привлекательность. В довершению ко всему она стала называть меня просто Мэттью. Мне больше нравилось Мэт, но на мое предложение она ответила:
— Если ты не против, я оставлю некоторую официальность. Папа говорит, что преждевременное сближение способствует сексу, но мешает взаимопониманию.
Я был не готов к спору с великим сенатором Гейлом.
— Я могу звать тебя просто Мэнди?
— Нет!
Ее горячность напугала меня, но она быстро исправилась:
— Мои друзья зовут меня Амандой.
Как мог, я пытался растянуть нашу поездку. Но от приглашения на обед она с улыбкой отказалась:
— Мне надо еще разобрать багаж.
— Я с удовольствием помогу.
Она отрицательно покачала головой.
— Спасибо, в другой раз.
Я взял с нее обещание продолжить экскурсию и удалился. Ее образ не отпускал меня всю дорогу до дома. О своей уехавшей подруге я уже не вспоминал. Интересно, когда снова увижу Селену?
На следующее утро на своей двери я нашел от нее записку.
«Горди,
Вчера вечером Вам следовало настоять на своем приглашении. Игра в «хозяйку сенаторского дома» не включила обязанности по кухне. Мэнди понятия не имеет, какие продукты нужно включить в меню. Найдите ей справочник и научите».
Подпись отсутствовала и почерк был аккуратнее, чем я ожидал от Селены, но кроме нее написать записку никто не мог.
Я позвонил Аманде в полдень. Не упоминая о записке, спросил как она готовит пищу.
После недолгой паузы я услышал:
— Бросаю все компоненты в кастрюлю.
Я содрогнулся.
— Этого недостаточно. Я принесу тебе справочник. А пока не научишься, будешь есть вместе со мной.
Ожидая ее протест, аргументы «за» я приготовил заранее. Но они не понадобились. Она тихо сказала:
— Очень мило с твоей стороны. Спасибо.
Так я получил возможность видеть ее два раза в день.
Через несколько дней, встретив Селену на берегу озера, я поблагодарил ее за великолепную идею.
Подпрыгивая на месте, она пожала плечами:
— Кто-то должен подсказать тебе, что делать.
Она побежала вдоль берега.
— Мне можно с тобой? — окликнул ее я.
Она оглянулась, не останавливаясь.
— Как хочешь. Мне нравится, когда есть с кем поболтать. Но должна предупредить: со мной сложнее, чем с Мэнди.
Она вскоре это доказала: если я бежал медленно, просто оставляла меня одного, прямо говорила, что думала, и не упускала случая поспорить. Обмен колкостями, ее остроумие привлекали меня меньше, чем ровная, нежная беседа с Амандой. Пропасть между бушующей энергией одной и добродетельным спокойствием другой была огромной.
Селена не переставала наставлять меня. Каждое утро она передавала мне записки с планом действий. Я был рад угождать Аманде, чаще встречаться с ней, но такая форма получения указаний меня озадачивала.
— Зачем ты пишешь? Скажи все сама, я не перепутаю и не забуду.
Она отрабатывала новый комплекс упражнений на растяжку, наблюдение за которыми вызывало бурный протест моих мышц. Не прерывая занятий, с шумом выдыхая воздух между наклонами и прогибаниями, она произнесла:
— Привычка. Я всегда оставляю записки для Аманды.
— Такие же?
— Почти. В первое время рассказывала о себе, потом — кого я встретила и что прошла в школе за мою половину года. Люди не догадывались, что мы разные.
— Когда же вы сами это поняли?
Она покружилась на одной ноге. Потом, опираясь о перила веранды, начала делать высокие махи ногами. Весело улыбнулась:
— А, вопрос номер два? Номер один, это — «как вы себя чувствуете?».
Прежде, чем я успел извиниться, она продолжала:
— Сейчас расскажу. Раздвоение произошло в нежном шестилетнем возрасте. Я сообщила об этом Мэнди, когда научилась читать и писать — в семь лет. Вопросы есть?
Я кивнул:
— Что отвечать Аманде на вопрос, как мне удается угадать, что ей необходимо? Я не хочу ей лгать.
Селена не прерывала упражнений.
— Она не спросит. Все время находился некто, заботящийся о ней. Мэнди считает, что окружающие просто обязаны знать о ее нуждах.
От напряженных занятий на лице Селены выступили мелкие капельки пота. Она выпрямилась, напрягая каждую клеточку своего тела, и направилась к входу в дом.
— Ах, да. Чуть не забыла: на следующей неделе у сенатора день рождения, и Мэнди попросит помочь ей выбрать подарок.
Послав мне на прощанье воздушный поцелуй, исчезла внутри.
Незадолго до полудня позвонила Аманда с просьбой помочь ей найти подарок отцу, если у меня, конечно, есть время. Каро взглядом выразила свое неодобрение, но вынуждена была признать, что срочных дел на сегодня действительно нет. В это время года в деловой жизни наступает затишье.
— Если появится клиент, скажи я займусь им завтра с самого утра.
— Где Вас искать в случае острой необходимости?
Я неопределенно мотнул головой:
— Не ближе Гэйтсайда.
Ее глаза округлились:
— Не слишком ли длинный путь за рядовым презентом? Всего хорошего.
Аманде тоже показалось далеко, но я смог убедить ее: выбор товаров там значительно больше, есть интересные вещи с других планет; к тому же до ночного поезда останется время — мы сможем вкусно пообедать и сходить в театр.
К концу этого дня мои ноги ныли от ходьбы по огромному количеству магазинов, в глазах рябило от чудовищного количества просмотренных вещей. Но в обществе Аманды поиски подарка, достойного сенатора, доставляли неземное наслаждение. Мы добрели до кафе «Бета Лебедя», и я заказал столик у окна. Отдыхая за чашечкой горячего кофе, мы рассеянно наблюдали за происходящим на улице.
Откинувшись на спинку стула Аманда лениво потягивала кофе.
— Надеюсь, твои дела из-за меня не пострадают?
— Страдаю только я, когда не вижу тебя.
Она улыбнулась:
— Ты очень мил. Посмотри!
Мимо окна проходила живописная группа молодых людей с фантастически раскрашенными волосами, одетых в облегающие яркие трико.
— Наверное, это артисты из театра «Голубой Орион». Хочешь посмотреть их шоу?
Шум у дверей заглушил ее ответ. В кафе ввалилась привлекшая наше внимание группа, заполнив его оживленной болтовней и смехом. От их компании отделился высокий гибкий парень. Ногти на его длинных пальцах были выкрашены в лиловый цвет, как и волосы — в тон наложенным вокруг глаз теням.
— Селена, любовь моя, — пропел он. — Какой сюрприз!
