«Это воплощенное время, — рассказывал детям сказки Гаррет. — Мы живем на дне океана сконденсированного времени».
Когда у них еще были зонды и их удавалось поднять повыше, они показывали одно и то же: серебряный пар верхних слоев атмосферы, черная нефть океана внизу. Океан возник двенадцать лет назад, когда МакГи и Ханарян запустили свой темпоральный коннектор, ради испытания которого и строилась станция. Тогда же связь с Землей прервалась.
До этого станцию окружали голые скалы, а атмосферы и в помине не было.
В детстве Стефану казалось: пусть их, что нельзя вернуться на Землю. Жить на дне океана овеществленного времени куда интереснее. Завидная судьба. Что ему до прочих, когда раньше такое никому не выпадало и не выпадет впредь?..
Агата ему рассказала: она подслушала разговор матери с капитаном. Те рассчитывали максимально количество вахт в режиме строжайшей экономии. То есть если все члены экипажа спят, кто-то один дежурит, потом меняются… Последнему предстояло бы лечь в анабиоз на автоматике — ну или как-то иначе решить вопрос.
«Я бы вышел наружу, — сказал Стефан. — Посмотреть, что там».
«Там ничего нет, — Агата зябко обхватила плечи руками. — Зонды ничего не показали».
«Одно дело зонды, а другое — человеческие глаза. Сознание преображает реальность».
В очередной раз сработал зуммер — система расчетов выдала ошибку. Стефан стиснул зубы и полез в файлы, перепроверять. Работа была нудная и тяжелая, глаза болели. Чтобы отвлечься, он принялся по одному активировать мониторы внутреннего видеонаблюдения — энергии они почти не потребляли. Включив фонарь возле одной из камер, Стефан с удивлением увидел стену коридора в Блоке А-3: кажется, этого рисунка раньше не было.
Там в волнах морских тонули шпили небоскребов, а над ними в небесах бесновались драконы, сплетенные в клубок. Лазурь и золото, киноварь, сочащаяся из окон домов, оскаленные пасти и серебро облаков…
Стефан откинулся на спинку кресла, сложил пальцы в замок.
Все-таки в безумии радиста, определенно, была некая система.
Гаррет говорил, безумцам доступно многое…
Стефан тряхнул головой. Нет, не Гаррет. Это он читал у кого-то — у Шиллера?.. Тут главное, самому не сойти с ума. При малом количестве внешних раздражителей погрузиться в себя легче легкого.
«Надо устроить сегодня вечер польских мультфильмов, — решил Стефан. — Агате будет приятно».
Тем временем у себя в комнате Агата в наушниках задумчиво глядела в стену. Немного подумав, она поднялась, вытащила из стола коробку с мелками и принялась рисовать на тонкой замше обшивки пороги и водовороты. Мелки жирно пятнали руки.
Хотелось изобразить реку, которая течет от истока к устью, как время. Получалось море — непонятное, безбрежное, и над ним облака.
Подумав еще немного, Агата нарисовала выше человека с соколиной головой и женщину в рогатой короне. Они стояли, протянув друг к другу руки.
3 мая 2156 г.Сегодня обсуждали возможность лечь в анабиоз и дождаться спасения. Когда спросили мое мнение, я честно ответил, что думаю по этому поводу. Поднялся шум. Больше всех переживала Инга Кристоф: считает мальчика своим сыном и любые обсуждения к этому сводит. Даже подралась с Мельтой Мюллер.
А они говорят, это я сумасшедший!
Девиации сознания — страшная штука.
Порой я думаю: неслучайно их разум выбрал именно такую иллюзию. Все-таки преступление, что станцию построили на Земле. В сороковые об этом много говорили. Даже Луна слишком близко. Расходы?
Черт с ним, с расходами! Пояс астероидов, Марс — вот где ей самое место.
Прим.: Статья М. Айчара (ссылка) за 2114 г. прекрасно объясняет нашу ситуацию. Я думаю, что помогли бы бумажные самолеты. Или журавлики. Что нам еще осталось, кроме веры?
* * *
— Это чушь, чушь и чушь, — Стефан расхаживал взад и вперед по скромной полоске свободного пола между столом, над которым парили, частично перекрываясь, голограммы, и дополнительной управляющей панелью. — Я перепробовал все. Помнишь, Агата, я тебе советовал начать с Эйнштейна? Я с тем же успехом мог бы начать с Коперника!
— Угу, — проговорила Агата. Она кормила сидящую на столе крысу Перки кусочками консервированной моркови. Длинный крысиный хвост свешивался через край.
— О чем я тебе и говорил, — устало проговорил Гаррет. — Приборы сошли с ума. Зонды пропадают, стоит их выпустить.
— Может, это мы сошли с ума, а не приборы? — спросила Агата.
— Да, мы сходим с ума, — согласился Стефан. — Но мы все равно отсюда выберемся. Как там с ходовой частью?
— В общем, почти готово, — пожал плечами Гаррет. — Нужно только сходить за микротрансляторами. Кажется, у радиста в подсобке были.
Подсобка осталась за периметром.
— У радиста? — Стефан поморщился. — Апофигей хаоса.
— Там, наверное, еще и навозные жуки бродят, — поддержала Агата. — С солнцем на голове.
Гаррет вздохнул.
— Монастырь, — сказал он.
— Какой монастырь?
— Место, где за забором жили люди, поклоняясь богам или богу… Был один такой христианский монастырь веке в пятнадцатом, в Альпах. Однажды их сильно завалило снегом, до лета никто не мог спуститься в долину. Потом спустились, а там как раз был налет на деревню. Выжженная земля, женщина на кресте распята головой вниз, кишки высохшие свисают… — Гаррет говорил скучно, пресно, как будто сам все видел.
— И что? — заинтересовался Стефан.
— Они решили, что конец света уже был, — сказал Гаррет. — Знаки у них совпали. Пошли к себе в монастырь, и стали молиться. Ну и жить понемногу. Запасы были, скот какой-то… Огород. Так лет восемь прошло.
Агата попыталась представить себе это. Вот горы — острые, голые, высокие, уходящие под небеса. Вот старый монастырь с серыми выщербленными стенами. Никого, ничего; ночами темнота обступает каменный лабиринт. Идешь по коридору — а впереди, из-за поворота, трепетно светит огонь — как у люминофора, только оранжевый. И колокол звонит.
«Попрошу Стефана сегодня почитать вслух стихи», — решила Агата. Она любила это больше всего: Стефан выглядел таким красивым, когда читал.
— А потом? — спросила Агата, и даже Перки подняла мордочку с глазами-бусинками.
— А что потом? Крестьяне пришли на старые места, кто-то слышал, что в горах монастырь был, поднялись, хотели разжиться чем-нибудь… Монахи их сначала с оружием встретили. Думали — черти.
— Это ты к чему? — спросил Стефан.
— К тому, что не нужно бояться миражей.
