День клонился к вечеру, потянуло первым холодком. Рана продолжала пульсировать. Демерису не хотелось без крайней необходимости дожидаться утра под открытым небом. Почему бы не попроситься переночевать?
К домикам вела грунтовая дорога. Демерис уже прошел полпути, когда из-за узловатых ветвей мескитового куста вышел карлик лет девяноста с лицом огрубелым, как древесная кора, и загородил дорогу. Мгновение спустя к нем присоединился коренастый парнишка лет шестнадцати в драных штанах и такой же майке. По жесту карлика мальчишка направил на Демериса оружие: блестящий металлический ствол в полтора фута длиной с раструбом на одном конце и чем-то вроде резиновой груши на другом. Демерис поднял руки, показывая ладони.
Старик что-то сказал на неблагозвучном языке, состоявшем из хрипов, щелчков и фырканья. Мальчишка в лохмотьях кивнул и ответил на том же языке.
— Один идешь? — спросил мальчишка.
Черноволосый и черноглазый, он мог быть индейцем или мексиканцем. Щеку пересекал грубый красный рубец, доходивший до виска.
— Один, — ответил Демерис, не опуская рук. — Я с той стороны.
— Это дураку понятно.
Акцент у мальчишки был странный: он говорил глухим голосом, глотая окончания. Демерис понимал его с трудом.
— Энтрада? Не староват ли ты для этого дела? — В черных глазах мальчишки мелькнула насмешливая искорка, но лицо осталось бесстрастным.
— Я первый раз в зоне, но это не совсем энтрада…
— По первому разу всегда энтрада. — Мальчишка что-то объяснил старику, который отозвался длинной речью.
Демерис терпеливо ждал.
— Хорошо, — повернулся наконец к нему мальчишка. — Ремигио говорит, мы тебе поможем. Хочешь провести здесь свои тридцать дней, пожалуйста. Будешь работать в поле, больше ничего. Если надо — продадим сувениров, будешь хвастаться дома, как остальные. Согласен?
— Я же сказал, это не энтрада, — рассердился Демерис. — Энтрада — детские игры, а я не маленький.
— Тогда что ты здесь делаешь?
— Ищу брата.
Нахмурившись, мальчишка сплюнул. Правда, не под ноги Демерису.
— По-твоему, мы удерживаем твоего брата?
— Думаю, он в Городе призраков.
— В Городе призраков? Ага. Где же еще? Они все туда сбегаются, особенно на охоту. — Деревенщина повертел пальцем у виска. — На охоту!.. Для этого надо быть ненормальным, ты понимаешь? И откуда идиоты берутся… Ладно, пошли. Покажу, где можешь переночевать.
Ночевать Демериса отвели в покосившийся сарайчик поодаль, в сотне ярдов от ближайшего домика. Сквозь широкие щели светилось небо, на полу лежали импровизированные тюфяки из заплесневелого тряпья. На кусках мешковины виднелись поблекшие надписи округлым шрифтом на языке пришельцев, которого Демерис не понимал. С одной стороны сарая бежал ручеек, с другой была прорыта канава вместо уборной. Демерис умылся и промыл рану, которая хоть и пульсировала по-прежнему, но выглядела уже лучше. Вода казалась чистой; Демерис напился и наполнил фляги. Он привел себя в порядок, потом сел у входа в сарайчик и прислонился к стене, ни о чем не думая, — просто приходил в себя после долгого дня.
Когда стемнело, за ним пришел все тот же паренек, чтобы проводить в деревенскую столовую. На длинных скамьях сидели человек пятьдесят-шестьдесят, по большей части похожие на мексиканцев, но попадались и белые. Говорили немного и только на местном наречии. Демерис чувствовал себя невидимкой, потому что никто не обращал на него никакого внимания, не считая редких, неизменно враждебных взглядов.
Он быстро поел и вернулся в сарайчик, но заснуть удалось далеко не сразу. Прислушиваясь к шелесту ветра, прилетевшего из Техаса, он думал о своих десяти акрах, о собственном доме из саманного кирпича, о таких же домах поблизости, где живут братья и сестры.
Со стороны деревни послышалась песня, — странная, ни на что не похожая. До Демериса только сейчас дошло, насколько здешние люди чужие. Сколько времени ими управляют призраки? До какой степени пропитались они чуждым духом? Как выжили? Как выдержали и какою им не принадлежать себе? Так или иначе, они приспособились, и Демерису теперь их не понять.
За человеческими голосами пришли ночные звуки пустыни. Что это, уханье сов, вой койотов или — нет? Недалеко за стеной послышались как будто человеческие шаги и какая-то возня, Демерис слишком устал, чтобы вставать. Наконец он не то заснул, не то впал в оцепенение и пролежал так почти до утра. Перед рассветом ему приснилось, что он снова мальчишка, что мать и отец живы, Дейв, Бад и сестры совсем маленькие, а Том еще не родился. Они с отцом на охоте, гоняются за роями бестелесных светящихся призраков по пустыне. Призраки вьются над головой, их больше, чем москитов, но двое храбрецов, большой и маленький, стреляют из игрушечных пистолетов, и чудовища лопаются, как воздушные шарики. Они умирают и падают, скрежеща, как нож по стеклу; на земле остается неопрятная стеклянистая лужица, которая быстро перегорает в горсточку пепла. Останки пахнут тухлыми яйцами. Хороший сон, в отличие от яви. Демериса разбудил солнечный свет, льющийся через щели в дощатых стенах сарая.
Выбравшись из сарая, он обнаружил, что ярдах в двадцати кто-то разбил палатку. Поблизости пасся диковинный зверь, привязанный к колышку: огромный, неуклюжий, грязно-желтого цвета. Возможно, верблюд — если на свете бывают верблюды размером со слона, с тремя горбами, зелеными глазами величиной с блюдце и лишним суставом на ногах. Пока Демерис, онемевший от изумления, разглядывал диковинное животное, из палатки вышла женщина в элегантных брюках цвета хаки и застегнутой до горла рубашке.
— Никогда не видел таких? — спросила она.
— Откуда… Я здесь впервые.
— Правда?
Как и у деревенских, ее речь звучала необычно, только на иной лад. За словами будто звучал колокол.
Сколько ей лет, сказать было трудно: двадцать пять, а может, тридцать пять. Красивая, стройная, прямые каштановые волосы до плеч, высокие скулы, бронзовое европейское лицо. В темных глазах необычный блеск — или вызов? Странная аура, одновременно притягивает и отталкивает.
Женщина сказала, как называют местного верблюда: невозможное сочетание звуков, не то свист, не то жужжание, с резким подъемом в конце.
— Попробуй повторить.
Демерис тупо моргнул. Такого нельзя произнести.
— Давай-давай. Попробуй.
— Я не говорю на языке призраков.
— Не так уж это и трудно. — Она старательно и с удовольствием повторила еще раз.
— Бесполезно. Не могу, и все.
— Пустяки. Нужно немного практики.
Она смотрела ему в глаза прямо, настойчиво, почти агрессивно. Дома нечасто встретишь женщину с таким взглядом. Демерис привык к тому, что женщины зависят от мужчины, берут у него силу или что-то еще, что им нужно, пока не придет время каждому идти своей дорогой.
