2
Вечером следующего дня он стоял на кафедре в актовом зале "Кемикл америкен корпорейшн". Зал, вмещавший четыреста слушателей, был заполнен директорами трестов, банкирами, владельцами железнодорожных, авиационных и пароходных компаний. Каждый получил приглашение, отпечатанное на бланке с золотым обрезом. На обратной стороне бланков были оттиснуты три семерки, что на тайном языке трестов и корпораций означало исключительную секретность. Рядом с кафедрой на постаменте красного дерева стояла ваза, до краев наполненная водой. Подсвеченная системой минипрожекторов, она отливала девственной синевой, как волна океана,- вода в ней была океанской. Тут же на столе смонтированы приборы, соединенные с вазой цветными проводами. Счетно-решающая машина мигала желтыми и синими огоньками. - Мы живем в мире свершений и фантастических неожиданностей, - начал докладчик. Мэкензи умел говорить, и зал слушал его. Чувствовалось, что докладчик не собирается бросать слов на ветер. Правда, за Мэкензи установилась репутация эксцентрика. Его называют ученым-фермером. Иногда он сообщал парадоксальные вещи и в споре умел отстаивать свое мнение. Это ему принадлежит фраза: "Все в биологии встало дыбом". Фраза плебейская, грубая, но ведь Мэкензи сын фермера. Он знает вкус нищеты и запах земли, пропитанной потом. Мэкензи в какой-то мере гордость Америки. Его, прошедшего путь от мальчика с фермы до ученого с мировым именем, приводят в пример как доказательство преимуществ "американского образа жизни". Слева от Мэкензи, за отдельным столом, обтянутым желтым крепом (фирменный цвет "Кемикл америкен"), сидит президент корпорации Дэвис. Он знает, о чем говорит Мэкензи. Ему известна одержимость ученого, его ум, его гений. В глубине души он восхищен Робертом и его открытием. Он даже позволил увлечь себя идеями ученого-фермера. Но дело есть дело. Бизнес прежде всего. Открытие сулит баснословные прибыли. Неисчислимые прибыли! Конечно, это на первых порах. Впоследствии открытие Мэкензи будет стоить не дороже морской воды. Зато в ближайшие десять - двадцать лет сейфы "Кемикл америкен" будут ломиться от прибылей. Важно не упустить момента. Дэвис почти не слушает ученого. Президента заботит реакция зала. Пока это вежливое внимание. - Мир, - говорит докладчик, - становится перенаселенным. К концу века Землю будут населять восемь миллиардов людей. Уже сейчас мы задумываемся, как прокормить человечество, - обводняем пустыни, осушаем болота, распахиваем последние пустоши. Зал спокоен. Борьба с голодом не волнует слушателей. Здесь сидят те, кто считает себя кормильцами, - хлебные, сахарные, свиные, фруктовые короли. Цифры, которые называет Мэкензи, их удовлетворяют: больше людей - больше покупателей. Больше долларов в сейфах. - Но у будущих поколений, - продолжает Мэкензи, - будет неисчерпаемый резервуар пищи - океан. Я не говорю о морской биомассе: рыбе, морских животных, водорослях. Я говорю об океанской воде, которая даст человеку все. Кое-кто в зале поднимает брови. "Начинается, - отмечает про себя Дэвис. Сейчас Роберт подожжет фитиль пороховой бочки..." - Океан нетронут. Сама природа отдает его в руки людям - берите! - говорит с кафедры Мэкензи. Ученый подходит к столу, передвигает на распределительном щите несколько рычажков. Раздается гудение. - Смотрите! - говорит Мэкензи. - Христос превращал воду в вино. То, что вы сейчас увидите, - не мистическое чудо. Это чудо науки. В голубой вазе, освещение которой усилил Мэкензи, началось брожение: дрожь, едва заметное мерцание. Потом обозначились тени, которые постепенно сгущались, приобретали окраску. Намечался контраст между зеленым и красным. Подобно молнии воду прочертили яркие зигзаги, и вот уже на глазах всего зала прояснилась вишневая ветвь с розовыми кистями ягод. Ягоды крупнели, приобретали весомость, повисали, как бусы, на зеленеющих черепках; листья приобретали жесткость. Черенки стали буреть, а ягоды наливаться блеском и чернотой спелости. - Готово! - сказал Мэкепзи и выключил аппараты. В чаше лежала будто сейчас сорванная ветвь, унизанная спелыми, сочными вишнями. Мэкензи опустил в воду руку и вынул ветку. - Я вижу чашу изобилия в каждом доме, - сказал Мэкензи, держа ветку в руках. - Вижу мир без голода. Я верю, что так будет! Он передал влажную ветку в первый ряд слушателей. Зал молчал. Ветка пошла по рядам. Кое-кто срывал ягоды и пробовал на вкус. В полном молчании ветка дошла до задних рядов и вернулась к Мэкензи. И тогда на стол президента легла первая записка - от представителя "Америкен фрут компани": "Что будет с нашими плантациями и дивидендами вкладчиков?.." Вслед за ней посыпались вопросы: "Что будет? Что будет?.." Дэвис прочел: "Заткните глотку изобретателю!" Но больше всего президента поразила записка директора Центрального американского банка Джорджа Торквилла: "Вы тут недосмотрели, Дэвис!" Вот оно... Дэвис ощутил под ложечкой пустоту: так бывало всегда, когда он чувствовал себя виноватым перед боссами. "Недосмотрел..." Зал был похож на котел, в котором неслышно, но явственно поднималось давление. Надо было открывать клапан. Президент объявил перерыв. Боссы пожимали плечами. Мир без голода - это же катастрофа! Кто будет работать? Стирать белье, чистить клозеты? Непостижимо! Изобретатель маньяк или опасный преступник. Но другие хлопали Мэкензи по плечу: - Восхитительно! Как это вам удалось? Мир без голода - каково? - Морская вода содержит все элементы, - в десятый раз повторял ученый. Составляем программу для счетной машины - белковый код. При помощи системы полей машина создает биомолекулы, расставляет их в должном порядке и образует продукты: вишни, мясо, зерно. - Можно создать цветы? - спрашивает юная девица. - Можно, - отвечает ученый. - И масло? - И хлеб? - Это чудовищно - бесплатный хлеб! - Мэкензи ловит на себе взгляд, полный ненависти. - Он сумасшедший? - спрашивают об изобретателе. - Марксист... - шипит кто-то, потеряв от волнения голос. - Мир без голода - анархия тунеядцев! - горячо подхватывает Макгрегор, директор Бостонского пароходства. - Этого нельзя допустить! - Ваше мнение, мистер Торквилл? - Нам показали удивительный фокус, - жестко щурит глаза директор Центрального банка. - Что и говорить, Мэкензи сотрудник "Кемикл америкен".Но ведь, - Торквилл вкрадчиво понижает голос, - любое его открытие - собственность корпорации. Собеседники Торквилла понимающе кивают. На лицах - усмешка. Мэкензи стоял в растерянности. Он видел, что его доклад вызвал удивительную реакцию. Взгляд ненависти сказал ему больше, чем деланные восторги. Вишневая ветка лежала рядом с померкшей вазой. Две-три ягоды были раздавлены, кровоточили, на ученого смотрели десятки глаз, и все они говорили: не жди пощады. - Вы еще хотите что-нибудь добавить, мистер Мэкензи? - раздался голос Дэвиса. - Нет! Ученый стал лихорадочно собирать свои бумаги.
