Вадим стоял над Милочкой и сжимал кулаки. По сценарию Лида, которую играла Милочка, была его женой. Он застукал ее с любовником, и сейчас должен был разыграть сцену ревности. Но злости, так необходимой для такой сцены, не было. Вадима тошнило от банальности ситуации, от слов, которые он должен был говорить. Он стоял неподвижно, только морщился и косил глазами в потолок, на яркие лампионы.
- Ну, что такое? - раздался голос. - Что случилось? Слова забыли?
- Ничего я не забыл, - с вызовом проговорил Вадим и неожиданно для себя самого, добавил: - Меня тошнит от вашего сценария.
- Очень хорошо, - в голосе послышалась усталость. - Ну-ка, выйдите в гримерную.
Вадим нехотя двинулся к выходу. Милочка провожала его бесконечно удивленным взглядом. В кулисах цокали языком и качали головами. Кто-то, кажется, Мироныч, покрутил пальцем у виска. Вадим вошел в гримерную, сел, посмотрел на себя в зеркало. Еще достаточно молодой человек, привлекательной (хочется надеяться, что привлекательной) наружности.
- Ну, - недовольно сказал голос. - В чем, собственно, дело?
- Я буду разговаривать с вами только при одном условии, - Вадим оглядел стены гримерной, пачку старых афиш в углу, затертый и засаленный халат на вешалке. - Вы должны показаться мне. Вы знаете, что вас тут уже чуть ли не богом считают?
- Что еще за глупости?
- Покажитесь, если вы человек!
- Но это невозможно!
- Почему?
- Потому что если я покажусь вам, то мне отсюда уже не выйти. Сериал остановится, возникнет жуткий скандал, может произойти все, что угодно, вплоть до банкротства канала... Нет, конечно, до банкротства дело не дойдет, но... Неприятностей не оберешься.
- Вот как, - разочарованно произнес Вадим. - Значит и вы несвободны?
- Молодой человек! - сердито сказал голос. - Мы с вами теряем много времени. Это очень плохо. Очередная серия должна выйти в срок. Объясните же, наконец, что происходит!
- Да ничего, собственно. Знаете, у нас тут ходит слух, что Режиссера не существует. Вот я и хотел вас увидеть.
- И только поэтому вы сорвали съемку? Дорогой мой, конечно, я несвободен, как и вы. Все мы связаны контрактом. Только и всего. У меня, как и у вас, своя среда обитания. Пока не закончится сериал. Идите и работайте. Вообразите, что жена навертела вам рога, и сыграйте эту сцену как следует. Вы же прекрасный актер, черт побери! Талантливый!. Таких как вы - раз, два, и обчелся. Ну? Вперед!
- Умеете вы соврать, - улыбнулся Вадим и вышел из гримерки.
- На том стоим, - послышалось вслед.
В кулисах его дергали за рукав, заглядывали в глаза. Всем было интересно, что произошло в гримерке. Вадим отмахивался, делал страшное лицо. К нему подошла Вера, молоденькая гримерша, провела по лицу кисточкой с пудрой. Вскоре начали снимать сцену ревности. Вадим выложился полностью. Он кричал на Милочку, стучал кулаком по столу, смел взмахом руки пудреницу. Милочка испуганно оправдывалась, прижимая ручки к груди, смотрела с мольбой.
Наконец Вадим выбежал с площадки, вытирая пот со лба. На него набросились, хлопали по плечу, выражали восторг и зависть.
- Браво! - кричал Мироныч. - Ты гений, Вадя! Куда там Голливуд! Мы их всех за пояс заткнем! Ура!
- Отстаньте, - тихо сказал Вадим, отбиваясь от поздравлений. - Я устал.
- Вадим! - кричала Маша Строева. - О чем ты разговаривал с Режиссером?
- Да, о чем? - подхватил Мироныч. - Что такого он тебе сказал?
- Похвалил! - рявкнул Вадим.
От него отшатнулись. Мироныч обхватил всех руками, стал оттеснять от Вадима.
- Ну, что столпились? Не видите, парень устал.
Вадим подошел почти к Экрану, прислонился к штукатуренной и беленой стене, сжал кулаки и несколько раз с силой ударил. Штукатурка откололась и посыпалась. Невдалеке стоял расшатанный стул из декорации, Вадим схватил его, с остервенением стукнул. Стул разлетелся, штукатурка провалилась. Вадим заглянул в образовавшуюся дыру. Ему показалось, что в дыре мелькнула деревянная крашеная поверхность. Он принялся разламывать цементные пласты. Под штукатуркой был замурован дверной проем.
- Дверь! - ахнул Мироныч. Он незаметно подошел и с интересом наблюдал за действиями Вадима. - Выход!
- Выход! - закричала Маша. - Выход!
Сбежались все. Вадим очистил проем, подергал дверь.
- Заперто!
- Ерунда, - Мироныч тяжело дышал от возбуждения. - У декораторов ломик есть... Ваня, сгоняй, а?
- Неужто выход? - Вадим растерянно оглядел окруживших его актеров. - Неужто?
- Погоди, - срывающимся голосом произнес Мироныч. - Откроем, посмотрим - выход или вход.
- Все шутите?
- Выход, выход! - вскричала Маша. - Я точно знаю - выход! Ну, где же Ванька? Его только за смертью посылать! Тормоз!
- Погоди, Маша, - Мироныч несколько успокоился, закурил. - Не торопись. Выйти все успеем. Вопрос только - куда.
- Что значит - куда? - вскинулась Маша, выставляя вперед огромный бюст. - Куда нужно.
- А куда нужно? - Мироныч лукаво улыбнулся.
- Вечно ты, Мироныч, все усложняешь, - Маша презрительно скривила толстые, ярко накрашенные губы. - Проще надо быть, проще.
- Куда уж проще! - непонятно сказал Мироныч.
Послышались возбужденные голоса. Вместе с Иваном шли декораторы, осветители, гримеры. Замыкала шествия тетя Люба, уборщица, со шваброй. Впереди всех шагал Сергей, здоровенный детина с ломиком наперевес. Ломик в его руках казался иголкой.
- Ну-ка, разойдись! - скомандовал он.
Сергей вбил ломик в щель, навалился всем телом. Дерево хрустнуло, и дверь распахнулась. Все подались вперед. Кто-то вскрикнул, кто-то вздохнул удивленно. За дверью была... кирпичная стена.
- Погодите, погодите, - бормотал Сергей, простукивая стену. Кирпич отвечал высоким звуком. - Мощная стена, мля, - Сергей замахнулся и принялся долбить.
Все молча следили за ним. За кирпичом оказался еще один. Сергей сплюнул, отшвырнул лом.
- Глухо, - сказал он и непечатно выругался.
Постепенно толпа разошлась, оставив кучу штукатурки и тетю Любу, которая, подбоченившись, обозрела погром и начала ворчать:
- Ну вот, опять! Насорют, насорют, а потом все - шмыг! - в кусты. А тетя Люба - убирай за имя. Вот молодежь пошла! Нехристи окаянные!
За Вадимом по пятам ходили Мироныч, Маша и Милочка. Милочка больше молчала, только глядела огромными глазами и хлопала ресницами.
- Ну что, что тебе сказал Режиссер? - в сотый раз спрашивала Маша, напирая огромным бюстом.
Вадим с тоской заглядывал в ложбинку между грудей и в сотый раз отвечал:
- Похвалил.
Маша отмахивалась, Мироныч недоверчиво покачивал головой, стараясь, чтобы Вадим не заметил.
- Ну что пристали? - Вадим сел на бутафорский пуфик, оглядел всех, обреченно вздохнул.
- Ты его видел? - Маша приблизила лицо, Вадим скосил глаза, отвернулся.
