Режиссером, и больше никем.
В этом, кстати, присутствовал и практический момент. Мы уже говорили о том, что ролей у негра в театре — раз-два и обчелся. А для режиссера цвет кожи никакого значения не имеет. Так-то.
Все вышесказанное отнюдь не означает, что Трифон вожделел мировой славы, потрясающих приключений и возвышенной любви с испепеляющей страстью в придачу. Просто со свойственной всем прекраснодушным людям практичностью он полагал, что успешно сделанная карьера позволит ему со спокойным осознанием собственной правоты пропрекраснодушничать всю оставшуюся жизнь. И никто не станет наконец учить его, как правильно строить модель собственного бытия.
К сожалению, он не был романтиком, и это здорово осложняло сам процесс его существования. Но об этом — в свое время. Теперь же упомянем еще об одной особенности Трифоновой натуры.
Был у Трифона один недостаток.
Несмотря на свое прекраснодушие и миролюбивый норов, все свои сознательные годы жизни Трифон Вамбонгович Оглоедов имел в сердце иррациональное и ничем не обоснованное чувство ненависти.
Он ненавидел зиму.
Во всех ее проявлениях.
Даже самых положительных.
Возможно, поэтому и пришлось ему лет с семнадцати исполнять роль городского Деда Мороза.
Ирония судьбы, как говорится.
Штаб-квартира ФБР, Эдгар-Гувер-билдинг,
Вашингтон, округ Колумбия, США 7 января, среда, 19:30 (время московское)
— Молдер-р-р-р-р!!!
— Че?
— Что «че»?! Что значит «че»?! Куда ты сунул доклад по последней поездке в Висконсин?! Я его три дня готовила!!!
— Расла-а-а-абься, Ска-а-алли. На кой ффак тебе этот доклад?
Очаровательная даже в состоянии лютого гнева Дэйна Катерина Скалли, специальный агент ФБР, грохнула кулаком по столу — как раз в миллиметре от обтянутых несвежими носками ступней Фокса Уильяма Молдера, тоже специального агента ФБР.
Фокс Молдер не дрогнул, только с некоторым любопытством поглядел на напарницу:
— Что-то ты нынче агрессивная, Дэйна. Критические дни?
Скалли позеленела от злости. Фокс автоматически отметил, что светло-зеленый цвет кожи напарницы прекрасно гармонирует с ее рыжими волосами.
— Я специальный агент. — Дэйна Катерина зашипела на Молдера, как перегревшийся автомат для варки кофе эспрессо. — И у меня не может быть критических дней! Они мне не положены! Потому что это не предусмотрено штатным расписанием!
Молдер сочувственно прицыкнул через дырку от выбитого зуба. Зубом пришлось пожертвовать как раз в недавно завершившемся деле висконсинского маньяка-гуманоидофила, охотившегося за прилетающими на тарелочках братьями по разуму. Маньяка поймали и обезвредили прямо на месте преступления — он непотребно домогался маленького и скромного зеленого человечка. Что интересно, маньяк задержанию не противился. Воспротивился пострадавший, то есть маленький зеленый человечек. Он-то и вышиб Молдеру зуб — лучом из неизвестного на Земле оружия, которое Молдер навскидку определил как молекулярный деструктор третьего поколения.
— Прекрати цыкать, Молдер. — Дэйна явно настроилась на непримиримость. — Лучше бы сходил к стоматологу. А то доцыкаешься до того, что кариес отправит тебя в место постоянной дислокации на Арлингтонском кладбище.
— Отстань, Дэйна. — Молдер брезгливо сморщился. — Ты же знаешь, после того как мы вычислили в стоматологической ассоциации действующую секту воинствующих вампиров, я к дантистам — ни ногой.
— Тогда хотя бы ноги со стола убери.
— А чем тебе не нравятся мои ноги?
— Мне не нравится твой парик, который ты сейчас нацепил на ноги.
— Парик как парик. Тон «темный шатен».
— Но почему на ногах?!
— Дэйна, не будь такой забывчивой. Я носил этот парик, не снимая, сорок дней.
— О, шит!
— Шит здесь ни при чем. Это все индейцы племени навахо. Они в последний мой неофициальный визит к ним обрили меня наголо и нанесли на череп специальную татуировку, оберегающую от дурного глаза начальства и помогающую в скоростном карьерном росте. Да, а их главная шаманка заявила, что лысым я смотрюсь куда эротичнее.
— И ты поверил! Жалкий нарциссист! С этой лысиной ты смотришься точь-в-точь как тот бездарный актеришко, никак не вспомню его фамилию… Он еще изображает, что любит кататься на сноубордах в одних шортах и босиком.
— Не понимаю, о ком ты говоришь, — надменно процедил Молдер, но парик с ног снял и принялся непринужденно им обмахиваться. Из парика периодически вылетали какие-то мелкие насекомые.
— А я не понимаю, почему ты таскал на себе эту дрянь целых сорок дней?
— Татуировка такая. Больше месяца должна к коже приживаться. В темноте. Иначе все насмарку. Зато теперь, Скалли, представь, какой я произведу фурор среди наших коллег, заявившись на очередное совещание с татуированной лысиной.
— Тебе опять пропишут нейролептики, только и всего, — хмыкнула Скалли. — И заставят пройти курс регрессивной психотерапии.
— Обойдутся, — Молдер наконец убрал со стола ноги. — Я сам себе психотерапевт.
— Хорошо, что индейцы тебе только лысину разукрасили, — фыркнула Скалли. — Деммит! — вдруг рявкнула она. — Так вот где папка с материалами по висконсинскому маньяку! Молдер-р-р-р! Да как же ты смел брякнуть на нее свои вонючие лапы!
— А, то-то я понять не мог, что же мне мешает…
— Я должна ее отнести Скиннеру! А ты… Блад бастид![1]
— Скалли, что ты сегодня так торопишься к Железному Вилли? Он тебя вызывал?
— Н-нет… А какое это имеет значение? — опешила Скалли.
— А такое, что с тех пор, как в нашем штате появилась вакансия практикантки и эту вакансию заняла некая особа по имени Тоника Плевински, в кабинет к Скиннеру просто так лишний раз не зайдешь…
— Ты на что это намекаешь, напарник?!
Молдер посмотрел на Скалли невиннейшим взором:
— Ни на что. — Неописуемому выражению его лица мог бы позавидовать даже популярнейший актер Дэвид Духовны. — Ты все равно не поймешь. Тебе по штатному расписанию не положено.
— Молдер, — тяжело сказала Скалли, — а вот это уже сексизм.
— Ай, прекрати! — Молдер картинно махнул ручкой. Но мах получился убогим, потому что протез кисти Молдеру поставили буквально пару месяцев назад, после того как спецагент на собственном опыте убедился, что в озере Мичиган прочно прописался доисторический и вполне живучий зубастый мегалодон. — Я и слова такого не знаю. Ты хотела папку — вот она. Хочешь прямо сейчас ринуться к Скиннеру — пожалуйста. Но за последствия я не ручаюсь.
