Однажды Антон Споряну беседовал с профессором Кремлёвым дольше обычного. Пётр Кузьмич особенно тщательно рассматривал чертежи двигателя, бросая краткие реплики:
— Переделали всё заново… Вижу, вижу…
— Почти заново, Пётр Кузьмич.
— М-м, да. Большая работа проделана. Да… Что ж, посмотрим, что к чему.
Пётр Кузьмич взял карандаш, лист бумаги. Набросал схему самолёта. От турбин к хвостовому оперению провёл диагонали и взглянул на Споряну.
— Тут вы, Антон Савельевич, не совсем верно рассчитали. Смотрите: линии рассеивания газов после выхода из сопл пересекаются у основания хвостового оперения. Нужно уменьшить конус выходного отверстия или…
Споряну вопросительно посмотрел на профессора и не совсем уверенно закончил:
— Или изменить угол выхода газов по отношению к фюзеляжу.
— Вот-вот!
Профессор закурил папиросу. Поняв, что беседа окончена, Споряну стал сворачивать чертежи. Пётр Кузьмич прошёлся по кабинету и, вернувшись к столу, спросил дружелюбно:
— Это вас, Антон Савельевич, студенты называют Антиохом Спорянским?
Споряну густо покраснел. Так его когда-то назвала Зиночка Кремлёва, когда он, играя в волейбол с командой университета, виртуозно гасил мячи у самой сетки, подбадривая своих товарищей возгласами «бей их! бей!». С того дня Антон Споряну и Зина Кремлёва долгое время при встречах перебрасывались острыми словечками, как это бывает в студенческой среде, а потом стали относиться друг к другу более благосклонно, всё чаще и чаще встречаться. Однако имя царя Антиоха приклеилось к Антону прочно. Заметив смущение юноши, профессор добродушно улыбнулся.
— Ничего, ничего, молодой человек, в наше время и не то ещё бывало. — И, пожимая на прощанье руку, добавил: — Антиох — это не так уж плохо. У нас в Томске одного студента именитые дворяне презрительно прозвали — «редькой с квасом», «мужицким сынком?. Но этот «мужицкий сынок» закончил университет с похвальным листом и стал доцентом того же университета. Теперь он профессор, доктор наук — вот вам и «редька с квасом».
Споряну не знал, что «редька с квасом» — это штрих из биографии самого профессора П. К. Крем- лёва.
Выйдя от профессора, Антон долго бродил по улицам, не замечая знакомых, механически перечитывая одни и те же афиши кино и театров. И только встретившись у троллейбусной остановки с Зиной, очнулся.
— Зиночка?.. — робко окликнул он девушку.
— Ты откуда, Антиох, такой взъерошенный?
— От твоего папаши…
— Что, вызывал?
— Нет, я сам ходил советоваться по некоторым вопросам своего проекта. И, как видишь, до сих пор не могу прийти в себя.
— Пробрал?
— Нет…
Оба замолчали.
— Это не ты, Зинушка, познакомила своего отца с пожалованным тобою же титулом?
— Каким титулом?
— Да Антиоха Спорянского…
Девушка удивлённо покачала головой:
— Нет, даже не заикалась…
— Значит, Пётр Кузьмич услышал его от студентов.
— Возможно.
— Ой, а я думал: ну, сейчас начнёт песочить.
— Пронесло, — задорно улыбнулась девушка, глядя прямо в глаза Антону.
— Да, но покраснел я порядком, как девчонка.
Они звонко рассмеялись и, дружно взявшись за руки, пошли вдоль набережной.
Кудрявые светлокаштановые волосы девушки были заплетены в упругие косы и уложены вокруг головы. От этого Зина даже казалась немного выше. Голубые, широко открытые смеющиеся глаза, резко очерченный красивый излом губ, чуть-чуть вздёрнутый носик и яркий румянец щёк были тем редким сочетанием, которое обычно называют девичьей прелестью. Красивый профиль Антона, его загорелое мужественное лицо рядом с белым личиком Зины подчёркивали контраст южанина и северянки.
Юноша и девушка шли медленно, любуясь гладью реки, её берегами.
— Знаешь, Зинуша, я давно хочу тебе сказать…
— Что ты видишь меня во сне, протягиваешь руки, а я убегаю, — перебила его шутливым тоном Зина.
— Нет, серьёзно. Сижу иногда над книгой, читаю страницу за страницей, стараюсь вникнуть в содержание, напрягаю всё своё внимание, а вижу только тебя, твои глаза.
— Значит, неинтересные книги читаешь, — рассмеялась Зина.
— Нет, хорошие. И всё равно читаю и вижу тебя: то ты улыбаешься, то сердишься…
Забываюсь только тогда, когда сижу над проектом.
Девушка помолчала, потом, не поднимая глаз, тихо сказала:
— Это, Тоня, очень хорошо. Если ты полностью отдаёшься своей идее, значит, веришь в неё. А если веришь, обязательно достигнешь цели.
— А вот я всё чаще сомневаюсь, Зинушка. Боюсь чего-то.
Зина не ответила, будто обдумывала его слова. Замолчал и Антон. Они продолжали идти в ногу, украдкой поглядывая друг на друга. Антон первым прервал молчание:
— А всё-таки я знаю…
— И я знаю, — перебила его девушка. — Знаю, что ты дипломный проект подготовишь на «отлично». Хотя бы ради меня… Разве ты не сделаешь всё для того, чтобы заслужить похвалу папы? А заслужить её нелегко. Малограмотного инженера он не выпустит из института. К тебе будет придирчив вдвойне: и как председатель государственной комиссии, и как мой отец.
— По-твоему, мне заранее…
— Да, нужно заранее иметь в виду, что с посредственным дипломным проектом тебе лучше не показываться.
— Эх, Зинушка, если бы ты была всё время со мной…
— Нет, нет! Вот когда защитишь проект, тогда… тогда, может, и папа будет сговорчивее. А теперь он…
— Что?
— Как-то случайно заметил у меня на столе твою фотографию. Посмотрел, покачал головой и говорит сердито: «Не слишком ли преждевременны эти сувениры?..» — Ну и пусть. Всё равно…
ГЛАВА III
НЕОЖИДАННАЯ ДОГАДКА
Заканчивался последний семестр учёбы в институте. Антон, продолжал упорно работать над проектом. Он перечитал всю имеющуюся в институтской библиотеке литературу по истории и теории реактивных двигателей. Временами, отчаявшись, подолгу не подходил к своему чертёжному столику. Закончатся лекции — он берёт удочки и до поздней ночи сидит где-нибудь в тени развесистой вётлы на берегу реки. Или переплывёт на остров и часами лежит на траве, заложив руки под голову.
Пройдёт день, два, и он снова берётся за расчёты, вычисления, снова не спит ночами.
Порой ему всё казалось ясным, но, показав профессору новый вариант двигателя и выслушав его мнение, он убеждался, что так же далёк от разрешения главной задачи, как и в самом начале.
Он стал неразговорчив, реже появлялся в клубе. Даже при встрече с Зиной Кремлёвой был не так ве сел, как обычно, хотя отношения между ними давно уже перешли в настоящую искреннюю дружбу. Однажды Зина не выдержала:
