Дмитренко Павлович - Обновление

— Ну, виноват, Алексей, виноват, сам понимаю, но нельзя же было его бросить. Посмотри, какой он симпатяга.

Симпатяга, свернувшись пушистым клубком, усталый, но счастливый, уютно посапывал на коленях моего друга.

— А что ты теперь собираешься с ним делать? — поинтересовался я.

— Вообще-то я хотел оставить его себе…

— Ах, вот как! Очень интересно, ты продолжай, продолжай, — ласково предложил я. — Наверное, и имя уже придумал, а?

Улаф, почувствовав в моих словах насмешку, насторожился, но потом, видя, что я совершенно спокоен, простодушно начал:

— Конечно, когда я еще был маленьким…

И здесь я не выдержал и взорвался:

— Улаф, ты лейтенант дальнего флота, причем опытный лейтенант, не какой-нибудь зеленый салага, сейчас совершил непростительную ошибку, а теперь еще сидишь здесь и оправдываешь ее…

Еще минут десять я распекал своего друга, а с него, как с гуся вода, потом только рукой махнул, все равно бесполезно.

Пятнадцать лет мы с ним напарники, пятнадцать лет я стараюсь избавиться от его упрямства — все зря, каким он был, таким же и остался. Правда, сейчас я немного отыгрался на нем за те несколько тревожных минут на земле. Теперь он несколько часов будет дуться на меня, а потом опять все вернется на круги своя. И то хорошо, хоть даст мне теперь спокойно управлять кораблем, тем более что мы уже подлетали к базе.

— База, здесь борт ЕС-287, прошу посадку.

— Борт ЕС-287, посадку разрешаю. Привет, Алексей, как там наша старушка, все также сердится? У вас там все в порядке, а то вы что-то задержались?

— Все нормально, Норман, мы только немножко позанимались спасательством.

— И как успехи?

— А вот сам скоро и увидишь. Улаф тебя с ним познакомит. Конец связи.

Нас плавно втянуло внутрь ангара.

— Ну, вот и прибыли. Экипаж к выходу, — я мимоходом погладил мохнатого пассажира, а тот с благодарностью лизнул мне руку и завилял хвостом. — Улаф, бери Симпатягу и выметайся отсюда и старайся пару часов не попадаться мне на глаза. Да и начальству тоже, — эту фразу я уже сообщал закрывающейся двери рубки.

Вот и конец нашему последнему, такому недолгому, путешествию на родную планету. Теперь нашей родиной на долгие-долгие годы станет открытый космос, и я посмотрел в окно иллюминатора. Внизу, под нами, когда-то голубой и такой прекрасный, а теперь весь бурый, в каких-тотемных, неприятных пятнах, проплывал огромный шар нашей родной Земли.

Горько было покидать ее, особенно нам, пилотам, тем, кто долгие-долгие месяцы проводил в глубоком космосе. Нам так часто снился ее родной, манящий голубой шар. Но так будет не всегда, нет! Наши далекие потомки смогут опять увидеть ее во всем своем великолепии. И опять голубой шар величественно поплывет в космосе, тая под своим покровом удивительное чудо — жизнь!

Каждые 800–900 миллионов лет планеты обновляются: меняются магнитные полюса, двигаются и изменяются материки, просыпаются вулканы, бушуют океаны, свое страшное путешествие начинают ледники. Сметается с поверхности все живое. Планеты на долгие тысячелетия окутываются мглой, чтобы потом возродиться к жизни в новом блеске.

И горе тем цивилизациям, которые не сумели кэтому времени вырватьсяв космос — они бесследно исчезаютво времени и пространстве…