пул ученых-теоретиков тоже был внушителен, смеялись и над первыми, и над вторыми, утверждая, что мозг ребенка, а значит его сознание, может зародиться только в естественных природных условиях, в живой утробе матери. За создание человека отвечают РНК, ДНК, гены, а значит, человеческая личность имеет источник сугубо биологический.
Однако над последними смеялся уже сам Федоров, задавая резонный вопрос: где же это ваше тело, когда без него сознание оцифровано и гуляет себе в виде электрических импульсов по проводам и накопителям?
Дискуссия длилась до тех пор, пока все участники не осознали ее бесполезность. Пока не будут найдены ответы на «последние вопросы бытия», пока не будет раскрыта сама природа личности и источники появления сознания, продвинуться в понимании механизмов его возникновения невозможно. Однако Федоров не сдавался. В одном из бессчетных научных докладов на очередной научной конференции он говорил:
«Человечество давно знает, что оно такое, как функционирует, из чего состоят сознание, личность, из чего сделан каждый из нас, все мы, я и даже эта мысль, которую вы сейчас слышите и усваиваете… Мы давно победили смерть и успели забыть, что это такое. Будущее бесконечно, нить человеческой жизни уходит в даль веков. Но неужели мы остановимся, не разгадав, что находится в самом нашем начале? Да и возможно ли, чтобы мы не нашли разгадку, когда один конец веревки уже в руках? Осталось немного…»
В итоге Федоров остался единственным воином в широком поле репродуктивных теорий и практик. Кроме пары околоправительственных инвесторов – впрочем, весьма щедрых, – мало кто верил, что цифра когда-нибудь научится размножаться. Федорову нечего было предъявить скептикам.
Через двести лет дискуссия поутихла. Семен Васильевич вопрос больше не поднимал, докладов по теме не делал, особый исследовательский отдел по репродуктивному направлению в Институте закрыл, специалистов лабораторий перевел на другие проекты.
От грандиозных битв и дерзких начинаний остались зыбкие слухи о том, что Федоров продолжает думать, искать и ставить таинственные эксперименты. Правда, скрытно, без огласки. Видимо, чтобы в случае провала не навредить своей репутации.
Только когда лифт поднялся наверх, обратно в магазин «Симка», служивший прикрытием для входа в секретную лабораторию, и там затих, Саня прямо в коридоре схватил Ли за плечи и впился в нее. Они не виделись два дня, но кажется – много лет, и Сане приходилось сдерживаться, чтобы не удушить ее большими мягкими губами.
Осторожность его была напрасна. Аккуратно втягивая ее губы, впечатывая ее хрупкое тельце в гору плотной тяжелой глины своего тела, он вдруг почувствовал, как Ли повисла на его шее, – она подогнула ноги, и он ощутил ее грудь, бедра и острый лобок. В следующее мгновение она поймала губами его язык и втянула его сильно и даже больно. Ли пила своего мужчину, мяла, перехватывала то язык, то верхнюю губу, то нижнюю, покусывала, тянула и при этом ерзала по нему, подтягиваясь на руках, ввинчивая в него всю себя. Наконец Саня пошатнулся от ее напора, сделал шаг назад и коснулся спиной прохладной бетонной стены, поцелуй распался, она посмотрела ему в глаза, и лицо Сани вспыхнуло жаром, сердце застучало чаще, он смутился, но она не растерялась – скользнула ладонью вниз и прижала через брюки то, что, к его стыду, затвердело и уже нельзя было спрятать.
Он глубоко, всем телом, вдохнул, она прижала ладонь сильнее, начала прощупывать контуры, как будто лепила из глины. Саня затих и, кажется, даже не выдохнул, но затем, чтобы вернуться в тело откуда-то сверху, взял ее за подбородок, нежно поднял ее лицо и заглянул в смеющиеся глаза – она улыбалась из полумрака, явно наслаждаясь своими манипуляциями.
Не отрывая от него взгляда, Ли встала на цыпочки и медленно укусила Саню за выпирающую грудь, намочив ткань рубашки, и одновременно поймала застежку молнии ширинки и потянула вниз, но у нее не получилось, настолько все было напряжено и натянуто. Саня не мог уже терпеть, он застонал, обнял обеими руками Ли ниже талии, поднял, и она снова впилась в его губы, как маленькая ненасытная рыбка. Игриво, одним горлом застонала, внезапно ощутив, что он несет ее по коридору, открывая тяжелыми ботинками двери. Наконец, смахнув барахло со стола, он усадил ее и начал лихорадочно расстегивать на ней блузку. В ответ она снова вцепилась в его молнию. Так они сдирали друг с друга одежду, как кожуру с апельсинов, неловко, порывисто, смущаясь, по-детски хихикая, не глядя друг на друга, а ближе к наготе все чаще замирая и задыхаясь.
После хлопотного, но очень бережного с его стороны соединения, медленно и постепенно наращивая темп, они задвигались и долго, сладко качались на волнах своих тел, пока в финале не сорвались к тем секундам, когда уже невозможно сдерживаться. Стол под конец опасно скрипнул, но выдержал. Закончив, в поту, с дрожащими руками и ногами, они одновременно почувствовали, как все-таки им этого мало, что они не насытились, не вычерпали и пятой части своих желаний…
Через полчаса все повторится, а пока Саня взял Ли на руки, захватив одежду, и отнес в комнату отдыха на диван. Саня вернулся в зал, где стоял стол, надел штаны, достал салфетки и, когда закончил нехитрый туалет, посмотрел, не задели ли они столом приборы в высоких шкафах.
Глубокие черные шкафы занимали все стены по периметру и упирались в потолок. Они продолжались в коридоре, и там, в другой стороне от комнаты отдыха, был еще один зал, а за ним еще и еще, комнаты лепились, как вагонетки, друг за другом, забивая мрачноватым однообразием бесконечную перспективу. За толстыми стеклами шкафов, притопленные в прямоугольных нишах, мерцали тысячи небольших десятидюймовых мониторов. По синим, немного затемненным экранчикам бежали цифры – мириады цифр многие годы бежали по бескрайним полям из пикселей. У верхней границы экранов, куда снизу стремился поток вычислений, была пустая строчка, прямо под которой цифры превращались в нули, – это повторялось на каждом мониторе, без исключений.
Когда они пили горячий, с молоком кофе, Ли, накинув на плечи его рубашку и рассматривая экранчики, заметила это и удивилась:
– То есть… я правильно понимаю, что все вычисления… выходят в ноль? – Саня начал кивать, Ли подошла к нему, взяла и прижала к себе его руку, села ему на коленку, забравшись босыми ногами на ботинок.
– Типа того, ага…
Ли смотрела на него, немного снизу, требуя объяснений.
– Если ты спросишь, чем я тут занимаюсь и чего мы ждем, то… Как бы тебе сказать… В общем, вынужден буду сообщить, что мы… – Он посмотрел на нее и увидел
