— А если мы не согласимся?
Юсупов ещё раз посмотрел назад и объявил:
— У вас нет боеприпасов, майор. Не выпендривайся и согласись. Если откажешься, то Гуум отдаст своим воинам приказ, и в течение получаса вас задавят всей толпой.
Посовещавшись с командирами групп, майор дал свой ответ:
— Мы согласны. Пусть выходят кулачные бойцы, и я обещаю, что, пока будет идти схватка, с нашей стороны стрельбы не будет.
— Со стороны воинов вождя Гуума тоже, — ответил переводчик.
Полковник покинул поляну, и на неё выскочили пятеро «беспределов», все как один, будто братья, приземистые, невысокие, чрезвычайно мускулистые, но лбы скошены, и волосы начинают расти от бровей. Питекантропы, мля! Кустарник с той стороны поляны зашуршал — наверное, зрители подтянулись, а наш командир окликнул уцелевших бойцов роты:
— Парни, кто готов врукопашку с дикарями схватиться?
Первым вышел брат майора, Денис Ерёменко, командир первой группы. За ним вслед два его сержанта, четвёртым вызвался Филин, мой комод, а уже за ним отчего‑то и я решил погеройствовать. Жизнь одна, а тут так складывается, что вариантов уцелеть совсем не много. Посмотрим, каковы «беспределы» один на один и без оружия. С тоской я взглянул на ТТ и оставил его вместе с автоматом, ножом и гранатами Глазу.
— Если что, тебе сгодится, — перед тем как выйти на поляну, сказал я пулемётчику, у которого ни одного патрика не осталось.
Как древние гладиаторы, мы остановились напротив своих набычившихся противников, на мгновение замерли в ожидании сигнала и, по резкому окрику с вражеской стороны, бросились вперёд. Крепыш, который достался мне, расставил перед собой руки и попытался сцапать меня за одежду. Стойка у него борцовская, такой боец если ухватит за шею, то запросто её сломает. За последние месяцы кое в чём я поднаторел и всю нехитрую тактику «беспредела» понимал. Уклонившись от его броска, ничего нового придумывать не стал, а резким ударом с правой пробил ему в висок. От такого удара бывало, что быки‑двухлетки в себя не сразу приходили, а для человека, если дикаря‑питекантропа так можно назвать, он оказался смертельным.
Противник рухнул в траву, а я бросился на помощь к Филину, которого сразу двое крутили, причём напоказ и, видимо, красуясь перед своим вождём. Дикари прижали сержанта к земле и неспешно давили на него сверху, думается, хотели сержанту хребет переломить. В полуметре от увлекшихся развлечением своего вождя «беспределов», подпрыгнув вверх, с ноги врезал одному в грудь. Он слетел с тела Филина, а я, не удержав равновесия, рухнул на него сверху. Раздумывать было некогда, и я начал молотить его кулаками по лицу. Удар. Удар. Удар. Лицо противника превратилось в кровавую кашу, сколько я его бил, не помню, какое‑то исступление накрыло. Пришёл в себя оттого, что меня ударили в бок. Перекатился через себя, вскочил и был готов продолжить бой. Однако дело было сделано. На поляне остались я и Ерёменко‑четвёртый, ногами добивающий того дикаря, который меня в бочину пнул. Ещё был Филин, но он еле дышал.
Подхватив сержанта под руки, потянул его к своим, передал на попечение санинструктора и рухнул под дерево. Следом за мной подошёл обессиленный капитан Ерёменко и упал рядом.
— Молодца, Мечник, — прохрипел он и, посмотрев на полянку, куда выходили на бой новые пятёрки, добавил: — Гады, борцы фиговы, сразу же моих парней заломали и на Филина набросились. Если бы не ты, то победа за ними осталась бы.
Сил разговаривать не было, перенервничал, и только сейчас меня стало потряхивать. Однако я всё же ответил капитану:
— Нормально, товарищ капитан, и если бы не вы, то и я бы не уцелел, так что мы с вами в расчёте.
Тем временем бои без правил продолжались, вторую схватку наши бойцы тоже выиграли, и очень, как мне показалось, легко, потеряв только одного своего. Третья, наоборот, вышла не в нашу пользу, хоть и уцелел только один из дикарей, всё же победа осталась за ними. Четвёртый бой снова за нами, и вернулись трое наших бойцов. После этого вышла небольшая, минут на десять, заминка, во время которой меня подозвал майор. Рядом с ним сидели его брат, Черепанов, Исмаил‑ага и ещё один из сержантов, Старый, который во второй схватке отличился, уделав сразу двоих вражеских борцов.
— В общем, так, братва, — начал командир роты. — Я вышел на связь с бригадой, и они могут нам помочь вырваться, но надо ещё один бой вытянуть. Если вы чувствуете, что сможете «беспределов» забить, соглашайтесь, если нет, я вновь добровольцев выкликну.
— Как нам бригада поможет, командир? — задал вопрос Старый.
— На всех штабных картах этот сад есть, координаты более‑менее точные имеются, и САУ «Мста‑С» через пятнадцать минут вокруг нашей позиции молотить начнут. Дело к вечеру уже, так что оторвёмся, воины. Устройте показательный и красивый бой, чтоб все эти уродцы засмотрелись, а я в это время всех сюда стягивать буду. Вы валите вражеских бойцов, артиллерия накрывает их позиции, и мы идём напролом.
— Согласен, — раздался голос капитана Ерёменко.
— Пойду, — согласился Черепанов.
— Да, — кивнул Исмаил.
— Сделаем всё красиво, — кивнул Старый.
Мне оставалось только поддержать своих боевых товарищей:
— Готов.
Снова, как и до этого, первыми на поляну вышли «беспределы», в этот раз все разные, не похожие один на другого. Перед этой схваткой снова появился бывший полковник Юсупов и выкрикнул:
— Это последний бой! Сильномогучий Гуум пресытился схваткой.
Отвечать ему никто не стал, вместо этого вышла наша пятёрка. Против меня стоял высокий, около двух метров, худой парень с грязными длинными патлами, свисающими на его узкое, продолговатое лицо. Одет мой противник был, как и большинство кочевников, в толстую воловью шкуру с прорезями для рук и ног. Снова из зарослей раздался окрик вождя, но в этот раз никто не торопится и сближаемся мы осторожно.
Длинный дикарь идёт ровно, руки не выставляет, что от него ожидать, непонятно. До него остаётся метр, я уже чую его вонь, запах немытого тела и застаревшей крови. Он остановился, и я встал, проходит секунда за секундой, вокруг нас уже кипит схватка, а мы всё стоим. Неожиданно каким‑то плавным, отточенным движением «беспредел» делает шаг вперёд, оказывается рядом со мной и бьёт головой, целясь в мою переносицу. Уклониться успел чисто интуитивно, но удар противника своей цели достиг, и в голове зашумело. Сознание помутилось, и я поплыл.
Один за другим на меня посыпались удары кулаками, и в живот с ноги прилетело. Всё, что смог, — отскочить назад и вслепую, сквозь кровь и пот, заливающие лицо, не видя противника, нанести несколько ответных ударов. Мне повезло, и я в дикаря попал. На несколько секунд противник прекратил моё избиение, и я, проведя грязным рукавом камуфляжа по лицу, сквозь щелочки заплывающих глаз смог его увидеть. Дикарь снова бросился на меня и попытался ударить головой. Второй раз подобный приём не прокатил, а ответ у меня на это только один — блок левой и ответный справа, мой коронный удар, который своей цели достиг, и теперь уже потерялся дикарь. Прыжок вперёд, удар по печени и хук справа. Слышу, как его челюсть хрустнула, добиваю, и победа за мной. Пошатываясь, оглядываю поляну и вижу, что сделали мы вражеских бойцов всухую, хоть и заливаемся кровью, а кое‑кто и травмирован, но мы живы, а наши враги нет.
