Раздался шум открывающихся дверей второго лифта, оттуда вывалась вторая часть нашей армии.
– Петро, как войдем – сразу давай очередь в потолок – скомандовал Азов – А дальше ты, батька, говори.
Говори. А что говорить-то? Он же не грабитель был? Что именно говорить? Это налет? Это переворот? Это погром?
– Ой, это кто? – к стене прижалась удивленная нашим видом девушка в красивом платье, завораживающе оставившим обнаженным одно плечо, в глазах стоящего рядом с ней молодого человека я увидел зависть.
– Та не шугайтесь, барышня – мягко сказал ей я – Если не будете шуметь, так и не будет вам ничего. Мы ж не бандюки какие, мы ж анахысты.
Зал был огромен. Неимоверной высоты потолки, на которых висели невозможной красоты и таких же размеров люстры, озаряющие все вокруг ярчайшим сиянием, окна во всю стену, и огромное количество людей, мужчин и женщин, кружащихся в танце, беседующих друг с другом или просто выпивающих и закусывающих. В противоположном конце зала было небольшое возвышение, на котором в кресле, за небольшим столом сидел Старик. В какой-то момент мне показалось, что наши взгляды встретились, но видимо, только показалось.
Трах-тах-тах – лающе загромыхал за моей спиной «льюис», я обернулся – Петро стоял со зверским оскалом на лице и явным удовольствием жал на спусковой крючок жуткого агрегата.
– Та хорош! – махнул я рукой с маузером – Заканчивай.
Музыка в зале стихла, кто-то неуверенно взвизгнул, кто-то зааплодировал.
– Спокойно, граждане – смягчая букву «г» до почти «х» сказал я и шарахнул из маузера в поторолок – Не надо оваций. Мы здесь так, неофицияльно.
– Это ограбление? – со странной улыбкой спросил незнакомый мне мужчина из толпы.
– Та о чем вы – поигрывая пистолетом, я подошел к нему – Просто отряд анархистов-максималистов из славного Гуляй-поля решил посетить ваш праздник. Чего мы, не люди? Да, хлопцы? Нам тоже культуры хочется.
Хлопцы за моей спиной дружно засвидетельствовали то, что они люди и имеют полное право на веселье, пусть даже и в компании буржуев.
– А вот вы, господин хороший, смотрю, не сильно сочувствуете нашим справедливым идеям свободного анархического мира – я чуть выпятил челюсть вперед – Или вам по душе обчество, в котором человека человек угнетает?
– Я за всеобщую свободу, равенство и братство – мужчина дружелюбно улыбнулся – И за свободную любовь.
– Вот как, хлопцы – я снова улыбнулся, придвинувшись к мужчине поближе – За любовь он.
– Кака-така любовь! – загомонил мой отряд – Когда старый мир кончается и новый нарождается – до нее ли? Да прибить его, и ша!
– Не принял ваши идеи народ, непонятны вы ему – показал я дулом маузера на нехорошо глядящих на мужчину хлопцев – И слова у вас не наши, ой, какие не наши. Эй, Лева, кажись скрытого буржуина нашли. Это по твоей линии, прихвати-ка его за вымя.
– А ну-ка – из-за спин ребят вышел Азов. Где-то в зале по лошадиному заржал Валяев, остальные предпочли либо скрыть улыбки, либо смеяться в рукав. Предусмотрительно – новогодний вечер кончится, а работа Ильи Павловича – нет – А это ты где так, мил человек, в зиму загорел, а?
Азов, донельзя колоритный в своем матросском наряде, обошел вокруг стремительно бледнеющего мужчину. Одно дело посмеятся над незнакомым шпинделем в папахе, другое – над знакомым и очень опасным Азовым.
– Ну, сейчас Лева разберется с этим скрытым агентом Антанты – заверил я общество – А вы все танцуйте-отдыхайте, мы ж не звери! Эй, музыканты, вот ты, со скрипкой, да ты. А ну-ка, проскрипи нам что-нибудь эдакое!
Можно было еще поразвлекаться, но какой смысл? Мы обозначились, нас заметили, улыбку на лице Старика я тоже видел – ну и хватит. Ко мне подошел Азов.
– Надо будет выяснить, с какого это перепуга он под Новый год на Мальту летал – деловито сказал он.
– Да мало ли? – не понял безопасника я – Отдохнуть.
– Перед десятидневными новогодними каникулами? – хмыкнул Азов – Да нет, так не бывает. Слушай, вовремя ты отмашку музыкантам дал. Все-таки мы же не артисты, оно нам надо? Свой почетный героический долг мы выполнили, так и хай им всем грець!
Видно, его посетили те же мысли. Значит, точно я все правильно сделал.
– Слушайте, как здесь всё… – я попытался подобрать слово, но его за меня сказала Вика –
– Ох, как тут все по богатому! – в ней все-таки прорезалась девчонка из провинциального города – Я просто офигеваю!
Ну да, выглядело происходящее вокруг нас феерически. Яркий свет, в котором блестят явно не поддельные камни женских украшений и мужских аксессуаров, столы, стоящие у стен, каждый из которых представляет собой эксклюзивное произведение кулинарного и сервировочного мастерства, пестрые перья и яркие платья, отененные черными смокингами и френчами, слитые воедино в порыве танца, белоснежные стоматологические улыбки, фальшивый смех и неподдельная нелюбовь – это все завораживало даже меня, а уж я-то, в отличие от моей маленькой Вики, на корпоративах бывал.
– Да ну – махнул рукой Азов – Вот когда по Древнему Риму было, вот это да. Я вообще люблю Рим. Хороший город.
– Ну, не знаю – Викины глаза блестели, она жадно впитывала в себя все происходящее – Эх, надо было все-таки платье надевать. Все в платьях, одна я как дура.
– Не одна – Азов покачал головой – Вон, Инка в гимнастерке. И все ее девчонки из отдела по работе с персоналом тоже.
– Сомнительный комплимент – надула губы Вика – Они тут, считай, как аниматоры. А я – гостья.
– И на тебя глядят почти все мужики – подошел к нам парень, который лихо крутил саблю. Надо думать, он был тут за Федора Щуся – Ты ж на фоне этих, в платьях, которые, как лебедь белая среди уток. Вон смотри, как старшаки слюну гоняют.
С удивлением я заметил, что он прав. Аскетичный наряд моей леди отличался от общего шелково-глянцевого разгула моды а-ля двадцатые, и выгодно выделял её на общем фоне.
– Добьем их танцем – предложил Вике Азов и, не дожидаясь ее согласия, схватил за руку, и они влились в толпу сотрудников «Радеона», отплясывающих что-то вроде «Шимми».
– Во Палыч дает! – присвистнул Щусь – Танцор диско, елки-палки.
Он отошел от меня, а я почему-то почувствовал себя одиноким. По факту, кроме Вики здесь никого у меня и нет. Где-то там Зимин и Валяев, но они работодатели, про Вежлеву и Ядвигу даже и говорить не хочется.
Я поправил папаху, расстегнул ворот френча, поскольку становилось жарковато, поправил кобуру и подумал о том, чтобы сходить к столу и ахнуть рюмку-другую водки. Нет, официанты между людьми бегали, я бы даже сказал – скользили, но на подносах у них стояли бокалы исключительно с шампанским, а его я не хотел. Наверное, можно было бы одного из них напрячь и насчет водки, но смысла я в этом не видел – до стола рукой подать, а этот бегать полгода будет.
