Некоторым лондонским чиновникам доводилось видеть издали на подземных дорогах расплывчатый силуэт человека, который бесшумно брел навстречу, с мольбой протягивая к ним руки и беззвучно шевеля губами. Когда к нему приближались, он словно растворялся и исчезал.
Это был один из трех рассказов, которые из области дешевой беллетристики перешли в царство фольклора. «Бродячего лондонца» знал весь мир.
В глубинах Нью-Йорка Бейли вспомнил этот рассказ, и ему стало не по себе.
Р. Дэниел заговорил, и его голос повторяло слабое эхо.
— Нас здесь могут подслушать, — насторожился он.
— Здесь? Никогда в жизни. Так что вы сказали о комиссаре?
— Он был на месте преступления, Илайдж. Он житель города. Естественно, что мы подозревали его.
— Подозревали? А сейчас?
— А сейчас — нет. Его невиновность была быстро доказана. Прежде всего, у него не было бластера. И не могло быть. Он проник в Космотаун обычным путем; это установлено точно. Как вам известно, все оставляют свое оружие при входе в Космотаун.
— Кстати, удалось вам обнаружить орудие убийства?
— Нет, Илайдж. Мы осмотрели все бластеры в Космотауне, и оказалось, что в течение нескольких недель они не были в употреблении. Проверка радиационных камер не оставляет никакого сомнения в этом.
— Следовательно, убийца либо так хорошо спрятал оружие, что…
— На территории Космотауна оно не обнаружено. Мы тщательно все осмотрели..
— Я пытаюсь представить себе все возможности, — нетерпеливо прервал его Бейли. — Значит, убийца спрятал оружие или унес его с собой.
— Совершенно верно.
— И если вы признаете только вторую возможность, значит, комиссар вне подозрений.
— Да. Для большей уверенности мы подвергли его цереброанализу.
— Какому анализу?
— Под цереброанализом я подразумеваю расшифровку электромагнитных полей живых мозговых клеток.
— Ага… — протянул неуверенно Бейли. — А что это вам дает?
— Мы получаем данные о типе нервной деятельности человека. В отношении комиссара Эндерби мы узнали, что он не способен на убийство доктора Сартона. Совершенно не способен.
— Верно, — согласился Бейли. — Не такой он человек. Я бы вам сразу это сказал.
— Лучше иметь объективные данные Естественно, все жители Космотауна согласились пройти цереброанализ.
— И конечно, все вне подозрений.
— Несомненно. Поэтому мы убеждены, что убийца живет в городе.
— Что же, давайте пропустим всех жителей через эту вашу штучку.
— Это было бы не очень практично, Илайдж. Возможно, лиц, способных по темпераменту на такой поступок, оказалось бы миллионы.
— Так уж и миллионы… — проворчал Бейли и подумал о том далеком дне, когда толпы людей всячески поносили «грязных космонитов», и о недавней осаде обувного магазина не менее грозной толпой.
Бедный Джулиус. Подозреваемый!
Бейли вспомнил, как комиссар рассказывал ему об убийстве. «Это было жестоко, жестоко», — как сейчас слышал он его голос. Не удивительно, что от такого потрясения он уронил свои очки, а потом не хотел ехать с ним в Космотаун. «Я ненавижу их», — процедил он тогда сквозь зубы.
Несчастный Джулиус! Знаток космонитов. Человек, заслуга которого перед городом заключалась в том, что он умел с ними ладить. Интересно, помогало ли ему это делать карьеру?
Не мудрено, что он поручил расследование Бейли. Преданный старина Бейли. Старый приятель! Уж он-то попридержит язык за зубами, если докопается до правды. «Интересно, — подумал Бейли, — как проводится этот цереброанализ?» Он представил себе огромные электроды, деловитые пантографы, вычерчивающие кривые на миллиметровке, автоматические устройства, со щелчком принимающие нужное положение.
Бедняга Джулиус! Если он сейчас в таком ужасном отчаянии, в каком у него есть все основания быть, значит, у него перед глазами стоит строгое лицо мэра, который держит в руках его заявление об уходе в отставку, а вместе с ним и конец его блистательной карьеры.
Тем временем машина скользнула в нижние этажи здания городского муниципалитета.
Было уже 14.30, когда Бейли добрался до своего письменного стола. Комиссара на месте не оказалось. Вечно улыбающийся Р. Сэмми не знал, куда комиссар отлучился.
Бейли некоторое время провел за размышлениями. Он даже не испытывал чувства голода.
В 15.20 к его столу подошел Р. Сэмми и сказал:
— Комиссар уже у себя, Лайдж.
— Спасибо, — поблагодарил его Бейли.
Впервые вид Р. Сэмми не вызвал у него раздражения. В конце концов у Р. Сэмми было что-то общее с Р. Дэниелом, а Р. Дэниел отнюдь не такое существо — вернее, предмет, — который действует на нервы. «Интересно, — подумал Бейли, — как сложится жизнь на новой планете, где с самого начала у людей и роботов будут равные права?» Эта мысль нисколько не вывела его из себя.
Комиссар просматривал какие-то бумаги, делая на полях пометки.
— Ну и дали же вы маху в Космотауне! — сказал он.
Длинное лицо Бейли вытянулось еще больше от досады.
— Вы правы, комиссар. Мне очень жаль…
Эндерби бросил на него пристальный взгляд. Сейчас, впервые за последние тридцать часов, он выглядел самим собой.
— Ничего страшного, — сказал он. — Похоже, что Фастольф не обозлился, так что забудем об этом. Странный народ эти космониты. Вам повезло, Лайдж, хотя вы этого не заслужили. В следующий раз посоветуйтесь со мной, прежде чем надумаете изображать из себя героя-одиночку из субэтерикса.
Бейли молча кивнул. С его плеч свалилась огромная тяжесть. Он хотел с треском разоблачить космонитов, но у него ничего не вышло. Что ж, ладно. Его слегка удивило, как безразлично он относится к этому сейчас, но факт остается фактом.
— Послушайте, комиссар, — сказал он. — Мне нужна квартира на двоих, для меня с Дэниелом. Я не поведу его сегодня к себе.
— Что это вдруг?
— Всем стало известно, что он робот, понимаете? Может, ничего и не случится, но я не хочу подвергать опасности семью, если начнутся беспорядки.
— Чепуха, Лайдж. Я проверил. В городе нет никаких слухов.
— Но Джесси откуда-то узнала, комиссар.
— То есть нет организованных слухов. Ничего серьезного. Я занимался проверкой с тех пор, как отключился от дома Фастольфа. Собственно, я поэтому и ушел. Чтобы оперативно проверить источник слухов. Вот сообщения. Смотрите сами. Дорис Гиллид побывала в женских туалетных разных районов города. Вы знаете Дорис, она способная девушка. Она ничего не обнаружила, нигде.
— Тогда как об этом узнала Джесси, комиссар?
