Ты вот написал, что тебе не нравятся брюнетки. Мне это, конечно, приятно слышать, я-то сама всю жизнь слыву шатенкой. А Татьяна... А Татьяна, Гена, тоже была шатенкой. Краситься она стала после смерти малыша — чтобы скрыть седину. И до сих пор, хотя уже много лет работает в «Акпане» и считается одним из ведущих специалистов в области лазерной терапии, убеждена, что малыша погубила ее поспешность. Передозировала. И никакие доводы Антона и других врачей о том, что лазер такой малой мощности никаких вредных последствий даже при десятикратном увеличении экспозиции принести не может, на нее не действуют. В таких случаях она просто отмалчивается. Уходит в себя.
Вот какое я тебе написала огромное-преогромное письмо. Выговорилась. Не хватило, выходит, мне тех четырех дней, которые подарил нам с тобой твой страшный ответсек Дима Гошев. Или наоборот? Гоша Димов? И рука устала, и язык заплетается. И 6 часов утра уже. Всю ночь, выходит, просидела, с тобой беседуя.
Перечитала конец твоего письма... Не могу. С ума без тебя схожу. И как ты там, в своей Москве, без меня? И вообще... Как ты живешь? Мне хочется знать о тебе абсолютно все, каждую твою минуту. И больно в то же время: как подумаю, что у тебя уже кто-то был... Эгоистка, правда? Узнала всего полгода назад. Даже меньше. А такие претензии!..
Обнимаю, целую...
Твоя Мила. 18 янв.
P. S. А как ты хочешь объяснить читателям, в чем суть лечебного эффекта «красного резонанса», без рассказа о нашей концепции биоплазмы? Да ты ведь ее и упоминаешь, биоплазму, — обрати внимание: два раза!..»
«Милочка, еще один досыл — начало и конец репортажа. У нас в редакции какая-то кутерьма — уход Гумилева разворошил наш муравейник: все на что-то и на кого-то жалуются, у всех перегрузки по листажу — сплошной ной. А сегодня ко всему еще и «присутственный день». Два дня в неделю у нас «обязательные к явке» — всякие совещания, летучки, прием посетителей. Устаешь от говорильни смертельно. С трудом вычитал гранки номера, потом долгий разговор с Гошей Димовым — вокруг да около. Так я и не понял, что же от меня нужно Гоше. Хочет дерзнуть, а не знает — чем. А по мне... Забился за шкафы в художественном отделе: вроде и в редакции — на месте, а вместе с тем и нет меня. Перечитал, что вчера набарабанил на своей «Эрике»... Вот коротко начало очерка. Почитай, Милочка. У меня какое-то чувство... Неуверенности, что ли? А в чем неуверенность — и сам понять не могу.
«Тамара Ивановна Девичева — старший лаборант, ее обязанность в лаборатории А. Колющенко — ставить диагноз и назначать курс «лазерной терапии». Но работает она не в медицинской, а в радиотехнической группе. В группе кандидата технических наук Б. Шлемова. Знает медицину постольку, поскольку приходится болеть самой.
Удивился.
Девичева: Диагноз определяется по таблицам и показаниям приборов, а курс лечения назначает аналоговая электронно-вычислительная машина. Ну и врач, конечно: проверяет назначение машины, нет ли противопоказаний.
Предлагает поставить диагноз мне.
Сажусь. .
Тамара Ивановна заглядывает в карточку, где цифрами обозначены точки биоинформации, водит по моей ушной раковине электрическим датчиком, похожим на шариковую ручку. От датчика тянется провод к прибору. В то мгновенье, когда датчик нащупывает нужную точку биоинформации, стрелка прибора резко дергается и показывает величину электрического потенциала, а Девичева другой лаборантке диктует номер точки и величину сигнала. Эти данные лаборантка тотчас, щелкая тумблерами и вращая переключатели, вводит в аналоговую машину, на экране которой перемигиваются неоновые лампочки.
Вадим Николаевич Шлемов, конструктор машины, объясняет:
— Машина моделирует точки и каналы биоинформации, расположенные на лице и голове человека. Всего около семидесяти. Сложность в том, что точки биоинформации двух типов — сигнальные и лечебные...
Мое внимание переключается на Девичеву. Она переводит язык цифр: чем болен, к какому заболеванию предрасположенность, чем болел... в детстве (!).
— Все верно? — спрашивает.
Немая сцена.
Девичева догадывается и смеется:
— Мы уже привыкли к такой реакции наших пациентов. Одним это кажется колдовством, другим — шарлатанством... А сейчас мы вам назначим лечение.
— В чем оно заключается? — прихожу я наконец в себя, припоминая, сколько времени, мук и мытарств приходится на долю каждого, кто захочет получить курортную карту! А тут... Поводила по лицу датчиком, пощелкала тумблерами... Все верно! Хоть бы одна ошибка!
— Лечение? А вот, посмотрите, — кивает она на экран аналоговой машины. — Машина оставила точки, на которые вам нужно получить облучение лазером. А сейчас машина выдаст количество сеансов на каждую из точек и время экспозиции лазера…»
Ну а дальше, Милочка, переход к тому, что я тебе уже отослал. Добавлю немного личных эмоций, пару-другую примеров с больными... И вот что мне хотелось бы добавить — портрет вашего Шлемова, «киберэнергетика»! Знаешь, я по роду службы столько уже раз сталкивался с оригиналами из мира науки, но ваш Шлемов всех переплюнул. Я с ним провел часа полтора, и за все эти полтора часа он ответил мне только на один вопрос: в чем принцип его аналоговой машины.
«Как в чём? — удивляется он так искренне-наивно. — Если бы человеческую мысль удалось выразить математически, то появилась бы реальная возможность создать кибернетически стопроцентно достоверный аналог мозга человека...»
Понимаешь? Натуры ему, собственного мозга, — мало. Подай ему кибернетический аналог своей собственной мыслящей личности!!! Нет, трижды прав был великий Шоу: «Ни один человек не может быть узким специалистом без того, чтобы не быть идиотом в широком смысле слова».
Но это я так — без всякой обидности. Наоборот, ваш Шлемов произвел на меня просто прекрасное впечатление: такая глубокая эрудиция в кибернетике! Да и как человек... По-моему, он из разряда тех, кого нельзя обмануть потому, что они не смогут понять, что их обманули. И своего, я глубоко убежден, добьется: создаст и аналог всей биоплазменной системы человека (для 70 точек — один электронный шкаф, для 700 — десять. Велика ли трудность?), и дистанционную систему поиска нужных точек биоинформации на коже человека, и считывания с них электрических данных... Добьется, сделает — еще при моей жизни. И слава ему! Но вот если он еще при моей жизни построит аналог мозга писателя... Кому тогда будет нужен оригинал? Разве что любимой женщине...
Но... вот, Милочка, чем я хочу кончить свой репортаж...
«Группа В. Н. Шлемова — кочующая. Со своей электронной аппаратурой она переезжает из одной алатауской больницы в другую. Сейчас она работает в республиканской детской спецбольнице «Акпан».
