— Но, господа, ведь открыл же Рентген невидимые лучи! Почему же не могут быть неслышимые звуки?!
Но его никто не слушал.
Между реями шхуны и белым фронтоном Константиновской батареи проскользнул силуэт уходящего в море эсминца. Война продолжалась.
Шхуна «Алмазар» со спущенным флагом и зарифленными парусами стояла у Телефонной стенки. В ее иллюминаторах буйствовало неистовое севастопольское солнце. В трюме судна кавторанг Михайлов в синем лодочном кителе устанавливал раструбы иероприемника, соединяя их с аппаратурой усилителя. Мичман Покровский в нательной рубахе с закатанными рукавами лепил из гипса бюст Михайлова.
— Зря вы это, Юрий Александрович… Ни к чему. Лучше бы помогли мне усилитель подключить.
— Нет пророка в своем отечестве! — возмущался мичман. — Даже вы не хотите понять, что Николай Николаевич Михайлов — великий физик и что когда-нибудь этот скромный бюст украсит отнюдь не гарнизонное Морское собрание, а пантеон Императорской Академии наук…
— Бог с ней, с академией! — махнул рукой Михайлов. — Самое главное, нам дали «Алмазар» на целый месяц.
— Я бы вообще перебрался сюда жить!
— Вы не опасаетесь, что мы можем разделить здесь судьбу отца Досифея? — испытующе спросил вдруг Михайлов своего помощника.
— А… это реально? — озадачился Покровский.
— Вполне.
— Но ведь вы же не опасаетесь?!
— Я? Представьте себе — опасаюсь… И вот о чем я подумал: мы не имеем права гибнуть оба — ни там, в море, ни здесь, на шхуне. Кто-то из нас, кому посчастливится остаться в живых, обязан довести дело до конца… Как вы посмотрите на то, если я предложу вам списаться с лодки на берег? Скажем, по болезни…
— Николай Николаевич, вы делаете мне бесчестное предложение.
— Никоим образом! Я буду рисковать в море. Вы будете рисковать здесь.
— Но ваш риск несравнимо выше!
— Это известно только фортуне. Давайте рассуждать, исходя из интересов науки. Вы младше меня лет на пятнадцать. Если вы переживете меня на этот срок, представляете, сколько вы успеете сделать?! Разве в моих словах нет резона?
Покровский неуверенно протянул:
— Пожалуй…
Ветер глухо завывал в снастях, в распахнутых люках. Где-то хлопнула дверь, и на пустынном судне послышались чьи-то шаги. Офицеры насторожились. Шаги приближались.
— Эй, — донеслось с палубы. — Козлятушки-ребятушки, отзовитеся, отомкнитеся!..
В горловине твиндечного люка показалось лицо флаг-капитана Эльбенау.
— А, вот вы где, Схимники-затворники… — Эльбенау сбежал по деревянному трапу. Он был слегка навеселе. — А я вас ищу, чтобы сообщить вам прене… Пардон… Пре- ле… Препре… Тьфу, черт! Преприятнейшую новость! Комфлота только что подписал приказ об откомандировании капитана второго ранга Михайлова за границу для приемки и перегона субмарины новейшего типа. Каково?!
— Какую еще, к черту, за границу?! — рассердился Михайлов.
— Нет, вы посмотрите на него, он еще недоволен! — изумился Эльбенау. — Оказаться в разгар войны — и где? В Италии? В божественной стране — апельсины, маслины, кьянти, Данте, прекрасные мадонны и не на полотнах, а визави — в какой-нибудь тихой загородной траттории… О боже, почему везет только дуракам?!
Мичман Покровский первым оценил новость.
— А что, Николай Николаевич, может, именно в Италии мы сможем заказать мембраны для иерогенератора?!
Михайлов молчал, напряженно обдумывая новость. Эльбенау патетически воздел руки:
— Слез благодарности за радостную весть уж не дождаться мне!.. Черт с вами! Шампанское наше, бокалы ваши… Свистать всех наверх!
Они поднялись в бывшую кают-компанию, и Покровский достал из буфета бокалы на тонких высоких ножках. Эльбенау хлопнул пробкой и стал разливать вино.
Михайлов поднес пустой бокал к уху. Тонкое стекло тревожно запело.
— Юрий! — крикнул Михайлов. — Вниз, к приборам! Кажется, начинается…
Все трое бросились в трюм. Стрелки приборов плясали зашкаливая.
Покровский приложил ладонь к мачте и испуганно отдернул.
— Дрожит! Николай Николаевич, она дрожит! — Михайлов переменился в лице.
— Всем немедленно покинуть судно! И вам, Юрий, тоже. Никаких возражений! Я вам приказываю… О, ч-черт…
Михайлов обхватил голову руками. Лицо его исказила гримаса чудовищной боли. Через секунду застонал и Эльбенау. Покровский корчился на трапе. С большим трудом они выбрались в кают-компанию, где бокалы подпрыгивали на столе, как живые. Под звук бьющегося стекла они преодолели последнее расстояние, отделявшее их от берега. И только оказавшись на причале, все трое перевели дух.
— Ну, знаете ли, господа естествоиспытатели, — покачал головой Эльбенау, — я к вам на вашу шайтан-фелюгу больше не ходок.
Из высоких окон Штаба открывалась листва каштанов, сквозь шумящую их зелень белела колоннада Графской пристани, а меж колонн просвечивало синее в белых застругах море.
Командующий флотом Черного моря подвел капитана второго ранга Михайлова к карте Западного полушария. Густая синяя штриховка покрывала в морях и океанах зоны действия германских подводных лодок и минные поля, проливы перечеркивали пунктиры стальных сетей и волнистые линии рубежей противолодочных барражей.
— Как видите, — пророкотал адмирал, — задача ваша не из легких. Чтобы перейти из Генуи в Архангельск, вашей подлодке предстоит пересечь зоны самых активных боевых действий на морских театрах. Я уже не говорю о том, что вам выпала честь впервые в истории русского подводного плавания пересечь открытый океан. Не буду скрывать опасности этого предприятия. Мы купили у итальянцев малотоннажную подводную лодку прибрежного действия. Выход на ней в океан сопряжен с известным риском, да и сам поход непрост даже для океанских субмарин. Поэтому я вам даю право персонального отбора людей для выполнения этого — считайте стратегического — задания. Да-да, стратегического, ибо ваша малютка положит начало большим подводным силам флотилии Северного Ледовитого океана.
— Ваше высокопревосходительство, я прошу разрешения совершить этот поход силами моей нынешней команды.
Лицо адмирала приняло недовольное выражение.
— Но у вас, насколько осведомлен я, много неблагонадежных людей…
Михайлов не согласился с командующим:
— Они все проверены в боях, господин адмирал! С другими я не смогу выполнить возложенную на меня задачу!
Адмирал ответил не сразу.
— Ну что ж, как вам будет угодно…
Черные шелковые шторки запахнули секретную карту.
