— Ты говорящий.
— Да, — без надобности подтвердил Мёрфи и расправил лапой усы. Натану было ясно, что кот не из болтливых и прежде молчал по собственному выбору. Однако…
— И чего ж ты вздумал?…
— Сам знаешь.
— Потому — конец приходит?
— Что-то грядет, — отозвался Мёрфи так, словно говорящий кот — самое обыденное дело. Сейчас, в печальных красных сумерках на берегу Залива, Натан готов был в это поверить. Там, за болотными травами Миссисипи, за обителью благочестия — домиком Джошуа, за большим городом с его нечистыми утехами что-то таилось. И подкрадывалось все ближе.
— А что — не знаешь?
— Перемена, — ответил Мёрфи. — Мост между мирами.
— Вроде как две лодки столкнутся в тумане, — негромко сказал Натан. — Стучат борт в борт, и милости просим, шагай с одной на другую.
Мёрфи моргнул, но не издал ни звука.
— А лодки эти — одна, что же, потонет?
— Не знаю, Натан.
— Не много ты знаешь, котофей, а туда же — волшебный…
Чисто «Рождественская песнь», подумал Натан. Сперва Джошуа, затем кот… на этом аналогия рассыпалась. Натану Раулону сравнялось восемьдесят восемь. Жить ему оставалось всего ничего, и добра окружающим он успел бы сделать не больше (если успел бы), меняйся не меняйся. Да и мог ли он повлиять на грядущее? Даже все зная?
Натан сидел не шевелясь. Было заполночь. Мёрфи дремал у него на коленях. Ночные звуки вытеснила тишина. А потом Натан расслышал тихий шорох гравия. По дорожке к ним кто-то шел.
— Гости, — бормотнул Мёрфи, открывая один глаз.
— Цыц.
Лужица жидкого света выплескивалась с крыльца на обочину дороги. На границе освещенного участка идущий остановился. Видны были только ноги, и то еле-еле.
— Кто тут? — спросил Натан, стараясь говорить спокойно и ровно. Он почувствовал, как подобрался Мёрфи, и ободряюще коснулся кошачьего загривка.
— Меня зовут Хории Садо, — ответил мужчина с едва уловимым акцентом. — Вы позволите подойти поближе?
Натан смолчал. Тем не менее Хории Садо сделал шаг вперед. Он был молод, в поношенной военной форме защитного цвета, болтавшейся на тощих плечах. У Натана чуть не остановилось сердце. Этого человека он видел во сне каждую ночь с той минуты в небе над Соломоновыми островами, когда своими пулями сразил его, юного стрелка с бомбардировщика-торпедоносца.
— Так не бывает, — запинаясь выдавил Натан.
— Говорящих котов тоже, — мягко возразил Мёрфи. Натан вдруг осерчал.
— Чего приперся? — воинственно спросил он. — И чего вырядился?
Садо улыбнулся.
— Хотел, чтобы вы меня узнали. И поняли, что я настроен серьезно.
— Серьезно? Порешить меня явился? Садо рассмеялся.
— К чему трудиться? Вас отделяет от смерти несколько недель, а то и дней. Грядут иные времена. Последние. Смена хозяина. Вот я и спохватился.
Глаза Мёрфи превратились в узенькие щелки, и он грозно заворчал. Натан потрепал его по спине — ну, ну! — и кот затих. Пользуясь вмешательством кота, чтобы собраться с мыслями, Натан разглядывал юношу (тот стоял у подъездной дороги и смотрел на него). Ежели мальчишка и впрямь Сатана, или Князь Тьмы, или антихрист, на кой юн приволокся к Натану? Это чего ж, испытание? Или наказание?
— Чего ты ко мне прицепился, дух? Я убил того паренька в честном бою, на войне. Жалко малого, да ведь война — она война и есть. Либо я его, либо он меня. А с дьяволом я сроду не якшался, слышь ты?
Садо опять улыбнулся.
— Всегда приятно встретить человека твердых убеждений, — негромко заметил он.
— Может, ты знаешь, кто перелезет в другую лодку?
— В общих чертах.
— Угу. Тут, значит, и белому свету конец?
— Не обязательно. Рано или поздно всему конец. А сроки — на мое усмотрение.
— Выходит, это ты назначаешь, когда нам хана, в субботу или в воскресенье?
— Нет, у меня времени больше.
Мёрфи встал и потянулся с наглым высокомерием, какое лишь кот способен продемонстрировать Сатане. Он вылизал лапу и повернул морду к Садо.
— Ах вот что это за испытание? Наиглавнейшее? На кону светопреставление?
— Он говорящий. — Натан почувствовал необходимость объясниться. Это его дом и (пока еще) его жизнь, и свести себя с ума он нипочем не даст.
— Как все кошки. Он их такими создал.
— Он?
Садо ткнул пальцем вверх и одними губами выговорил «Бог».
— Значит, ты его тоже боишься?
Садо глумливо ухмыльнулся.
— Он вышвырнул меня из царствия небесного. Посмотри, где я приземлился. В этой выгребной яме! И все равно никак не избавлюсь от Него. Он пристроил меня к работе и здесь, среди вас, низших форм жизни…
Натан хмыкнул, борясь с настойчивым желанием сотворить крестное знамение. Он отложился от веры давным-давно, в годы войны, когда заключил с Господом сепаратный мир, и сейчас не собирался идти на попятную.
— Не стесняйся, перекрестись.
— Нет.
— Если ты не веришь в Него, как ты можешь верить в меня?
— Кто сказал, что я не верю в Бога? — рассвирепел Натан. — А ты вот он, туточки. Но ежели ты ищешь праведника, лучше ступай своей дорогой.
— Я ищу человека не праведного, — возразил Садо, — а интересного.
Натан ощутил перегрузку: пришлось резко заложить вираж, чтобы не угодить под восходящие воздушные волны, поднятые артиллерийским огнем. Зенитки были американские, с американских кораблей, но не щадили никого и убивали без предвзятости: обломают крылья, вырвут мотор и лишат тебя жизни запросто, как виноградину раздавят, — ничего личного. Выровняв машину, он увел номер 66 в длинный пологий разворот над Гуадалканалом, подальше от зенитных батарей, выискивающих цели.
И уставился на свои руки — молодые, без старческих пятен. Где я, черт побери? Ответ прозвучал в шлемофоне.
— Номер 66, отзовитесь. На связи Сатана, прием. Ах ты подонок!
— Ты чего со мной вытворяешь?
— За каждым числится что-нибудь такое, что он хотел бы изменить. Наверное, мне просто любопытно.
— Я четыре десятка лет за штурвалом не сидел…
— Сейчас сорок второй. Ты только и делаешь, что летаешь. Гуляй, душа!
Натан хмыкнул, сердито и обиженно, но обшарил пристальным взглядом небо. И вспомнил. Они должны быть на севере, над Слотом, идти сюда. Он напорется на них возле Коломбангары. Натан круто развернул маленький «Уайлдкэт» к северо-северо-западу и увеличил скорость.
Он вспомнил… нет, не забывал, понял Натан. Я Натан Раулон, восьмидесяти восьми лет, но я же и Натан Раулон, младший лейтенант резерва военно-морских сил США, двадцати лет от роду, три недели в «Диких котах», и вот, пожалуйста, на боевом задании. Он постарался выбросить это противоречие из головы и сосредоточиться на полете.
