А на полу второй и третьей комнат лежали трупы – все в страшных рваных ранах и крови. Кровь была и на приборах, и на столах. Более же всего её скопилось на полу. Она успела даже слегка подсохнуть. И сейчас шелушащиеся корочки отсвечивали от ламп потолка странными бликами, придавая лаборатории вид арены для корриды.
Сам «бык» лежал в центре.
И тоже казался мертвей мёртвого: изо рта – вернее, пасти – натекла самая большая лужа крови.
– Что это?! Ну и тварюга! Похлеще, чем «наши» осьминоги! – Михаила передёрнуло, – Тоже, что ли, кем-то придуманная «псевдоморфа»?
– Точно. Смотрел фильм «Прощальный поцелуй смерти»? Ну, с Кевином Спейси в главной роли? Нет? Жаль. А вот док – явно смотрел… – лейтенант присел на корточки у трупа твари, и пальцем осторожно приподнял чешуйчатое веко, – Так вот. Сюжет, как у любого ужастика, прост. В некоей лаборатории разрабатывают биооружие против сустаров. Ну, скрещивают всяких тварей посмертоносней, чтоб они: с одной стороны – не обладали людским фенотипом, (чтоб, значит, датчики не брали) а с другой – были клыкасто-зубасто-рогастые, да позлей. В плане разорвать кого на клочки не крупнее конфетти…
Насколько я помню это – смесь тигра и медведя. К счастью – мертва. Вернее, мёртв. – лейтенант встал, и вытер палец о простыню, край которой не был заляпан кровью, – Всё правильно. Доку, как наиболее «продвинутому» парню с великолепным воображением, такая возможность наверняка пришла в голову первым. Вот он и превратился. Не хочу строить Фрейдистско-закомплексованные гипотезы, но, кажется, он сильно страдал. От своего тщедушия. И недостатка специфических знаний. Наверняка думал, что остальные учёные коллеги, с нормальным сложением и «продвинутые» в плане образования – презирают его. И вот – доказал. Что самый «крутой» и сильный.
Михаил, подсознательно согласный с лейтенантом, содрогнулся снова:
– Да-а… «Разобрался» он с ними – уж от души. Но… Почему он сам мёртв, сэр?
– Я думаю, что уж это-то – просто понять. Смотрите, капрал: он лежит грудью на табуретке. Четыре стальные ножки пробили грудную клетку. Лёгкие. Похоже, и сердце.
Он явно сам на них бросился.
Когда очнулся от угара торжества. Убедился, что вокруг – явь…
И понял, чего натворил. И что такой облик теперь – необратим. Вы бы сами, Левицки, захотели жить в таком виде?..
– Нет, сэр… – Михаила передёрнуло, – Вот уж – ни за что!
– Пожалуй. Хотя, как знать, как знать… Я говорю – как знать, может, это и является основной целью сустаров в этом эксперименте над нами здесь: выяснить, в кого может и хочет превратиться человек, выпустивший свои комплексы и тайные страсти наружу!
– Знаете, сэр… По-моему, не в бровь, а в глаз! Чтоб мы – сами себя!.. Только вот…
Что нам теперь делать-то?!
– Что делать-то, мне понятно. После гибели девяти учёных и медиков у нас освободилось довольно много кислорода. Я имею в виду – кислород на спасательном модуле. Так что воспользуемся челноком, пока между нами не завелось других монстров.
Приказ по Станции: немедленная побудка! И – эвакуация!
3. Спасательный модуль.
Конечно, за один рейс челнок не мог перевезти всех. Учитывая ещё и то, что пришлось везти с собой назад на орбиту запасные баллоны с кислородом, и контейнеры с пищевыми концентратами и водой. Так что рейсов оказалось три.
Михаил, буквально падавший от усталости, потел и кряхтел – перетаскивать и грузить в трюм почти всё пришлось на ручных тележках, и кранами челнока. Поскольку Старший техник, вообразивший себя Тарзаном, или кем-то ещё, призывавшим к «здоровой и простой жизни на природе», и сейчас скованный наручниками, и изолированный в карцере, успел перепортить все робо-транспортёры, и дроидов-погрузчиков. Поэтому Михаил старался только не ворчать вслух, как остальные.
Когда кок Китсон заикнулся было, что нужно бы погрузить ещё контейнеров с приправами, Сабур, стоявший ближе всех, так двинул ему локтем, что кок принялся хватать воздух ртом, и заткнулся. Лейтенант же сделал вид, что поглощён процессом погрузки трёх отобранных на всякий случай кукол-шлюх, и не заметил нарушения дисциплины.
Зато Сабуру потом все ребята из их, да и не только их отделения, жали руку, плотоядно посматривая на кока. Тот, в свою очередь посматривая на это дело исподлобья, предпочёл не жаловаться начальству, а промолчать, надув губы, и обиженно сопя.
После третьего рейса, убедившись, что всё и все на борту, лейтенант приказал в первую очередь раздать перевезённые матрацы, и завалиться спать по каютам, снова на всякий случай расставив в каждой каюте по дежурному из «неподверженных».
Сам лейтенант спать не стал, а, захватив Робинсона и Рустамова, отправился в рубку – запускать механизмы жизнеобеспечения. И отправлять рапорт о случившемся.
Кока сразу отправили «осваивать» камбуз: все не ели по меньшей мере сутки: не до этого! Кок даже не ворчал, и не пытался выторговать себе помощников. Понимал, что без пищи их сил надолго не хватит.
Михаил и коку, и лейтенанту не завидовал – последнему явно светил нагоняй за гибель научного подразделения Станции. С другой стороны, медлить с таким Рапортом больше нельзя: спасательная экспедиция должна прибыть не позднее, чем через три недели. Больше им на модуле – рассчитанном, собственно, на один взвод, то есть, тридцать человек! – не продержаться. Хотя какими расчётами руководствовались любимые эксперты, оставляя у планеты с временным контингентом в сто восемнадцать человек столь маленький кораблик, никто понять так и не смог. Разве что эти «сволочи» рассчитывали, что, как выразился Сабур, «лишние» просто попередохнут к моменту такой экстренной эвакуации.
Или они, как строители легендарного «Титаника», оснастив корабль на четыре тысячи пассажиров спасательными шлюпками на тысячу, свято верили, что поводов для чёртовой эвакуации не возникнет?!
Отрубился Михаил почти мгновенно. Спать, однако, больше четырёх часов никому не дали: нужно было разместить по трюмам всё то жизненно нужное барахло, как некультурно назвал приборы и оборудование О,Салливан, и запасы, что они привезли, проверить и почистить оружие, подготовить боекомплекты, подключить к общим сетям дополнительные баллоны с водой и кислородом, и переделать ещё уйму разных хозяйственных дел, неизменно возникающих при любом большом переселении.
Радовало только то, что кошмаров не приснилось никому.
Значит, как подумал Михаил, похоже, что на них всё-таки воздействовало нечто именно на планете. И радиус действия этого «чего-то» не превышает сорока тысяч миль – иначе достало бы и до геостационарной орбиты спасательного модуля. Сразу перемещённого приказом лейтенанта на противоположную от Станции сторону планеты – целиком покрытую гигантским океаном…
