К моменту окончания завтрака, прошедшего в импровизированной столовой – в самой большом грузовом трюме, и не на столах, а на скамьях, перед которыми пришлось сидеть прямо на полу – лейтенант встал и потребовал внимания. Разумеется, тишина наступила мгновенно: все хотели узнать, когда их спасут.
– Мой Рапорт получен. Подтверждение пришло. Однако о сроках высылки и прибытия спасательной экспедиции командование пока не сообщило. Сообщило лишь, чтобы мы максимально эффективно использовали свои ресурсы, и держались как можно дольше.
Поэтому нам придётся оборудовать чёртов модуль так, словно мы собираемся жить здесь не три недели. А несколько месяцев. А при необходимости – и отправить на планету модуль с пустыми баллонами: там, на Станции, осталось оборудование для производства жидкого кислорода. Баллоны можно будет им наполнить. Горючего на челноке хватит, в-принципе, на десяток таких рейсов. Так что пару-тройку месяцев-то мы продержимся.
Вопросы?
Вопрос оказался у сержанта Гесснера, командира первого отделения второго взвода:
– Сэр! Скажите, надо ли такой ответ Командования Флота понимать так, что у них сейчас… Большие проблемы?
– Скорее всего – да, сержант. Однако! Предвидя ваш вопрос – не думаю, что они связаны как-то с теми проблемами, что появились у нас. Эскадра достаточно далеко от нашей планетной системы, а как мы видели, сорока тысяч миль вполне достаточно, чтоб вредоносное воздействие на нашу психику прекратилось. Так что трудности Флота, скорее всего, организационного, или военного плана. Ещё вопросы?
Больше вопросов не оказалось.
– Отлично. В таком случае продолжим придерживаться распорядка, установленного на Станции. Сейчас заступает первая вахта. Через четыре часа – вторая. И так далее.
Михаил, смена которого по графику Станции была четвёртой, решил, что пора действительно заняться оружием. Он давно не чистил и не смазывал свою любимую универсальную винтовку. Да и огнемёт. И станнер нужно подзарядить. И вибронож. Не говоря уж об импульсной пушке и пистолете с ЭИМИ.
В оружейной ему пришлось толкаться: похоже, все десантники подумали примерно то же, что и он, хотя, конечно, на модуле вряд ли найдётся в кого стрелять…
Но что, если придётся вновь возвращаться на поверхность?! Ведь раз руководство Флота не назвало дату прилёта подмоги, значит – те могут и вообще не прилететь, если втянуты в бой где-то там, где сейчас эскадра. Если же корабли их Флота окажутся полностью уничтожены, им предстоит встреча с десантом врага.
А тот шутить, как известно, не любит.
На «облизывание» любимых железок ушло три часа. Зато уж Михаил удостоверился, что всё отлично смазано, прочищено, заряжено и готово. Уж если чему десантник и учится в первую очередь – так это уходу и починке в полевых условиях своего оружия! Потому что именно от этого обычно и зависит – останется он жив, или…
Затем Михаил протиснулся к штанге: все тренажёры в чёртовом крохотном тренажёрном зале уже оказались заняты, и даже имелась очередь. Наиболее ретивые – Дитрих и Майе – уже сцепились, после чего Майе отправился к капралу Ходжкинсу, временно заменявшему дока – вставлять новые временные зубопротезы, накладывать повязку на сломанные рёбра и пить суспензию Павлова для их скорейшего срастания. А Дитрих получил три наряда на камбуз вне очереди – вот кок-то обрадуется…
Пропотел Михаил за час тренировки несильно. Но поскольку потел в неприспособленном помещении не он один, климатизатор моргал оранжевым, и обиженно бибикал. И вентиляторы жужжали, как бешенные. Пусть пот теперь ни у кого и не вонял, зато влажность в каюте поднялась до ста чёртовых процентов… Пришлось отстоять и очередь в душ – еле успел вымыться к обеду.
Обед проходил, не сказать, чтоб в обстановке уныния, но весьма тихо и без обычных шуточек-подколок: лейтенант сказал, что следующий нарушитель не отделается нарядами. А сразу – в карцер. К «Тарзану». А не поможет – так и вычтут из жалования! Сомневаться в том, что командир выполнит то, что обещал, оснований не имелось: лейтенанта знали все.
Михаил за скамьёй-столом сидел неудобно: напротив него расположились техники и инженеры. Лицо Михаила находилось всего в паре шагов от лица Хоппера. И, надо сказать, вид методично жующих челюстей последнего повышению настроения отнюдь не способствовал. Как и вид частичек пищи, иногда появлявшихся в углах рта техника, а иногда и вываливавшихся на импровизированную столешницу и прямо на пол.
Но Михаил сдержался от замечания: пусть его ест, как привык.
Однако было и ещё что-то, что показалось Михаилу непривычным. Не то, чтобы раздражающим, а странным.
Хмуро-равнодушный взгляд? Дотошно-методичное вышкребывание ложкой всех уголочков поддона? Шумная отрыжка? Нет.
Пока мысли о том, чем же он так недоволен, наблюдая как ест техник, неслись в голове, глаза сделали своё дело: Господи! Как же всё просто!
Хоппер – левша! Он держит ложку левой рукой.
Поэтому Михаилу и казалось, что что-то ненормальное в его поведении имеется!
А что, если…
Нужно проверить! Может, он нашёл ответ на тот самый, ключевой, вопрос: чем мозг или сознание, или тело не видящих кошмаров, отличается от тех, кто их видит!
А вот док и учёные ничем тут помочь не смогли: тесты и томографические обследования что мозга, что – тела, никаких нарушений выявить не могли: ведь левша – самый обычный человек. Только у него за речь, действия и инстинкты отвечают другие полушария. (Насколько это помнил Михаил!) Теперь нужно проверить…
Нет, нужно вначале доложить лейтенанту!
– Интересная мысль… Хотя – что она нам даёт? – лейтенант поднялся со стула, и принялся расхаживать по крохотной каютке, куда умудрился втиснуть и рабочий стол, и походную складную койку, – Поскольку все наши учёные мертвы, и исследовательско-диагностическая аппаратура, кроме банального бортового автодоктора нашего модуля, осталась там, на Станции, мы не можем определить, чем именно мышление левшей отличается от нормальных, ну, то есть, обычных, правшей…
А вы, капрал, не хуже моего знаете, что всё наше оружие рассчитано на, как раз, нормальных людей – правшей. Только их мы и принимаем на службу в Армию и Флот. Потому что переделывать управление, размещённое в боевых модулях, и даже элементарно: спусковые крючки оружия – заводам смысла нет. Да и реакция…
Насколько я помню, какие-то там занудные и подробные исследования тех же учёных в далёком прошлом доказали: правши – сильнее, прагматичнее, лучше ориентируются в боевой обстановке, выносливее, и всё такое прочее.
– Да, сэр. Не сомневаюсь, что руководство Флота имеет основания отбирать кандидатов именно по этим признакам. Но… Может, всё же проверим?
