– Честно говоря, у нас бывают пьянки, – сказал Кирьянов. – Может, и танцы случаются, но я совсем недавно здесь.
– Понятно, – повторила Тая. – Будни захолустного гарнизона а натюрель… Выходит, вы от скуки забрели в эти развалины?
– А что здесь, кстати, было раньше, вы не знаете?
– Представления не имею, – безмятежно сказала Тая. – Я же не в Структуре, я в МГУ учусь и не горю желанием продолжать семейные традиции, в Структуру уходить. Моя специальность – иностранные языки, а на это существование Структуры как-то не влияет… Что-то тут, конечно, было в стародавние времена, это и дураку ясно. Какая-нибудь «точка» из прежних времен. Так и побросали все почему-то – совсем как в «Руслане и Людмиле», только здесь нет никакой говорящей головы, вообще ничего нет, даже привидений, я специально интересовалась. А от этого вовсе уж уныло. Водись здесь привидения, можно было бы ночью наведаться, издали посмотреть осторожненько, чтобы не уволокли, чего доброго… Но привидений, увы, не бывает. Совсем. Отец давно служит в Структуре и ни о чем подобном не слышал…
«Вполне согласен, если речь идет о призраках людей, – подумал он мрачно. – А как быть с призраком голоса, который десяток лет блуждает по заброшенным линиям космической спецсвязи? Тут все не так просто… Особенно если учесть, что научного объяснения понятия „призрак“ никто пока не дал…»
– Давайте искупаемся, а? – предложила Тая. – Я, собственно, за этим сюда и пришла. Вода здесь чудесная. У меня купальник под платьем, так что не спешите отворачиваться с ханжеским видом.
Она одним гибким движением сбросила через голову платье и осталась в красном купальнике из тех, новомодных и современных, что призваны главным образом открывать нескромному взору все, достойное внимания, а если что и скрывают, то сущий мизер. Аккуратно положила платье в желтую траву неподалеку от берега и, оглянувшись на Кирьянова с веселой подначкой, прыгнула прямо с того места, где стояла.
Кирьянов с уважением покрутил головой – девчонка вошла в воду, как клинок в ножны, без малейшего всплеска, без брызг. Чувствовался немалый навык. На поверхность она вынырнула метрах в двадцати от низкого берега и, не оглядываясь, уверенным кролем пошла к середине озера. Светлые волосы, отяжелев, облепили плечи, крохотные волны раскачивали широкие листья здешних кувшинок, и Кирьянов вновь ощутил мимолетний приступ грусти.
А потом без всяких колебаний принялся раздеваться, кое-как свалив униформу в траву, обрушился в воду далеко не так грациозно, как его новая знакомая, подняв тучу брызг. Плавать он умел, и неплохо, на Енисее вырос, но, увы, не мог похвастаться таким изяществом стиля, какой без всякого желания повыпендриваться являла Тая, русалкой скользившая меж кувшинок.
Вода была не просто чудесная – с такой Кирьянов еще не сталкивался. Она даже не походила на воду, ощущения вызывала невероятные: словно каждая капелька существовала сама по себе, тело чуяло, как мириады невесомых теплых касаний скользят по коже нескончаемым потоком. В слова это не умещалось. Походило на то, что он не сам плыл, а течение бережно и неуклонно несло его над невидимым дном, словно восходящие потоки – оборвавшегося с бечевки воздушного змея. Если плыть с закрытыми глазами, и вовсе казалось, будто вода давным-давно вынесла его в атмосферу, увлекла в космические бездны – ласковая, нежная, не расступавшаяся перед молотившими по ней руками, а словно бы мягко раздававшаяся в стороны именно так, чтобы человеку было удобнее. Ощущения столь сильные и неизведанные, что он испугался на миг, торопливо открыл глаза.
Но все, разумеется, было в порядке: спокойная и теплая вода вокруг, мясистая кувшинка, в которую он едва-едва не впечатался подбородком, неяркое солнце в небе, светловолосая головка впереди, оставшаяся вдали, как он ни пытался сократить разделявшее их расстояние. В конце концов Тая, уже с бело-синей кувшинкой в волосах, перевернулась на спину, оставаясь лежать на воде. С улыбкой повернула к нему лицо:
– Я вас не загоняла?
– Есть немного, – сказал Кирьянов, плавая рядом и стараясь особенно не баламутить воду. – Вас русалкой никогда не называли?
– Ого! – сказала Тая. – Вы себе представить не можете, как меня называли за последние годы, с тех пор, как стала объектом ухаживаний, осад и приступов, – русалкой, колдуньей, волшебницей, принцессой, ведьмой и королевой. Самые образованные – даже ундиной, нимфой, наядой и Цирцеей. Один майор упорно именовал дриадой, хотя я терпеть не могу лазать по деревьям… А вы как бы меня назвали?
– Ужасно неоригинально, – сказал Кирьянов. – Очаровательной. Конечно, банально…
– Зато искренне, – сказала Тая с чертиками в глазах. – Получайте за искренность приз.
Подплыла вплотную и, решительно притянув его голову, крепко, продолжительно и умело поцеловала в губы, на миг прижавшись всем телом. Потом парой сильных гребков отплыла и, оглянувшись через плечо с непонятным выражением, понеслась прямо к берегу.
Кирьянов достиг оного значительно позже – не только оттого, что плыл неуклюже. Ему понадобилось время, чтобы подавить извечную реакцию нормального мужика на столь непринужденное обращение.
Тая как ни в чем не бывало сидела на бережку, опустив безукоризненные ножки в воду. Выбравшись, Кирьянов уселся рядом, глядя куда угодно, только не на прелестную соседку.
– Что вы надулись, милейший обер-поручик? – негромко спросила Тая. – Можно подумать, это вы – невинная благонравная девица, которую помимо ее воли чмокнул в алые губки нахальный гусар… Стойте-стойте… Ага! Знаю, что вы подумали! Что взбалмошная и не особенно высокоморальная генеральская дочка от скуки хватает то, что подвернулось под руку, за неимением лучшего… Ага?
– Не люблю я, когда мной забавляются от скуки, – сказал он хмуро. – Да и кто любит…
– Ой, а вы прелесть… Только совершенно не берете в расчет технический прогресс, пребывая в плену расхожих штампов… При чем тут скука? Если бы мне позарез понадобился представительный кавалер или уж, прямо скажем, любовник, я, использовав последние достижения транспорта и связи, уже через четверть часа обрела бы желаемое… Неужели вы мне не могли понравиться просто так?
– Вот так, сразу?
– А почему бы и нет? – сказала она без улыбки. – Вот взяли и понравились. Я вполне взрослая, между прочим. И не особенная дура. Смотрю на вас и думаю: нормальный мужик, спокойный, не трепач и не бабник, взглядом не раздевает… ну, самую чуточку, в пределах средней нормы. Пошлых комплиментов не отпускает с масляной улыбочкой, на поцелуй реагирует с очаровательной старомодной романтикой. Честное слово, вы мне понравились. И я вам тоже, правда? – Она тихонько рассмеялась, глядя ему в глаза. – Правда-правда, не отпирайтесь. Понравилась. Вон как смотрите – не по-кобелиному, а с тем самым романтическим трагизмом…
