Кратов сдвинул прозрачную боковую шторку, высунулся из кабины по пояс и глянул вниз. Конечно же, пропасть не была бездонной. Далеко внизу, чуть прикрытая тяжелым туманом, змеилась речушка. Кратов тотчас же представил себе эту чистую и пронзительно холодную воду, даже ощутил ее… плюнуть на все, посадить гравитр и окунуться с головой… смыть с себя пыль, пот и отвратительные запахи непрогоревшего топлива…
Он вздохнул и вернулся в кабину. «Ничего хорошего в том нет, — попытался он убедить себя, — чтобы некстати заработать насморк. Да и негде там посадить эту неуклюжую бандуру — Посадить — негде. А грохнуть — запросто». Кратов посмотрел на приборы. Назначения половины этих архаичных циферблатов и табло он так и не запомнил. Наверняка они демонстрировали ему какую-то важную и полезную информацию. Элекоптер, холера ему в бок… Недоношенный гравитр с винтовым движителем. Где эти фирмами выкопали подобную рухлядь? Такие машины лет сто уже нигде не выпускались и на кратовской памяти уж точно в воздух не поднимались. Высота… скорость… направление… это он еще как-то мог разобрать. Сейчас, когда есть время сосредоточиться, перевести в уме допотопные футы в метры и сложить разрозненные части головоломки в единую осмысленную картину. Но когда дойдет до дела, он может не успеть.
Оставалось надеяться, что его противник находится в таком же непростом положении.
Теперь элекоптер летел, прижимаясь к земле, по узкому ущелью. Если верить карте, оно называлось Чертова Кишка, славилось эффектами аэродинамической трубы и вела к еще более замечательному географическому объекту, именуемому Гадской Плешью. То ли из-за обилия горных ползучих пресмыкающихся, то ли по какой-то иной причине скверного свойства… И там-то все могло и состояться. Лучшего места для воздушного маневра и не сыскать.
С некоторым колебанием Кратов отключил автопилот и взялся за ручное управление. Машину нещадно тряхнуло и с тупым упорством стало притирать к правой стенке ущелья. Труба — она и есть труба. «Фаннелипг», он же туннельный эффект, усиление ветра в проходе между двумя преградами — так называл это Грант, старый друг и соратник по плоддерским подвигам, в миру же простой синоптик. Бывали, знаем… Стиснув зубы, часто смаргивая заливающий глаза пот, Кратов взял влево. Его тут же едва не размазало о противоположный склон.
Можно было набрать высоту и спокойно войти в Гадскую Плешь поверху, безо всяких неприятных воздушных потоков. И ясно обозначить перед врагом свое присутствие. Сдать ему все козыри… «Дудки, потеть мы больше не станем, — подумал Кратов. стаскивая шлем и утираясь рукавом. — И в игрушки играть — тоже». Прикрыв глаза, размеренно считая про себя, он успокоил сердце и дыхание, остановил потоотделение. Заглушил свой эмофон — кто знает, не горазд ли противник в телепатии…
Представим себе, что это древний космический корабль. Как их там называли… «челнок». И система управления, сообразно названию, заимствована у водоплавающих. Имеются в виду не гуси да утки, разумеется, а барки и бриги. А также лихтеры, тендеры и прочие фишхукеры. «Вы, наверное, подыскали себе подходящее судно? Пожалуй, на этот счет вы разборчивы? Вы хотели бы получить быстроходное?..» Во всяком случае, для драйвера со стажем это ее заветное снаряжение — бесспорный шаг назад и потому не должно составить большой сложности. Хотелось бы верить.
Он положил обе руки на сенсорную панель и почти нежно ее погладил. Удивительно, но элекоптер начал подчиняться. Он даже выровнялся и понемногу сместился в центр Чертовой Кишки.
«Сейчас мы выскочим на открытое пространство Гадской Плеши, как панночка в гробу, и все закончится очень скоро. Оппонент, коему надлежит прибыть к месту воздушной дуэли со стороны Скотомогильника… тоже весьма располагающее название… либо уже там и сразу накроет меня залпом изо всех бортовых орудий, либо в означенном Скотомогильнике застрял, и тогда уж я не подкачаю и встречу его как следует. Впрочем, с тем же основанием он может прибыть и со стороны Копченых Ребрышек, Драконьего Чиха или Слоновьей Задницы. „Дорогая, лечу это я на смертный бой вдоль по Слоновьей Заднице…“ В фирме любезно сообщили, что на длительное ристалище, с маневрами, мертвыми петлями и заходами в хвост, рассчитывать не приходится. Пилоты в массе своей попадаются аховые… ручка вниз — ручка верх… каждый почитает за честь первым подставиться сопернику. А уж тот, кто запоздал с этими реверансами, и есть победитель. Если только не забудет, как приводить в действие ракеты, пушки и лазеры, — Кратов не глядя нащупал пульт с пронумерованными сенсорами, каждый из которых соответствовал определенному классу бортового вооружения, и в духе русской рулетки лишь два из двенадцати действительно могли что-то привести в действие. — Ну, я — то не забуду. Ахну кулаком по всем двенадцати сразу, пускай попробует не выстрелить!.. Ну-с, и что за чувства мы при этом ощущаем? Полагается испытывать боевой азарт… фонтаны адреналина, извергающиеся в кровь… бледность в лице… дрожь в членах… собственно, ради чего я здесь и нахожусь. Но вот ничего я не испытываю, хоть режьте меня! То есть, какие-то эмоции я определенно испытываю, хотя и тщательно глушу и подавляю. Но нет у меня особенного желания исторгать боевой клич и грызть кромку щита. Раздражение от тупости вверенной техники — это да, этого сколько угодно. Недоумение по поводу того, что за бес в который уж раз занес меня в очередной балаганный аттракцион. Недовольство собственным неуместным безрассудством. Надежда на то, что все закончится скоро и благополучно, и по возможности без членовредительства. Желание выпить холодного пивка… только баварского или на худой конец английского, но уж никак не местного, больше похожего на пряную взвесь. Холодок под сердцем — потому что вечером предстоит мне свидание с прекраснейшей из эльдорадских женщин… Черт-те о чем вы думаете, господин пилот, в преддверии смертельного поединка! О всяких глупостях вы думаете, а не о том, что вас свободно могут расстрелять, как сонную тетерю, и расплющить о голые камни Гадской Плеши. Каковая уже налицо, имеет, так сказать, место во всей своей неприглядности…»
Чертова Кишка мгновенно распахнулась, и элекоптер вырвался на оперативный простор.
Географический объект Гадская Плешь напоминал собой грандиозную, неохватную глазом за один раз, каменистую впадину, словно бы возникшую от соприкосновения горного массива в этом его участке с чьим-то колоссальным, планетарных масштабов, седалищем. Шел по космической тропке некий безымянный исполин по своим неведомым делам, притомился и решил чуток передохнуть. А тут весьма кстати подвернулась ему вольная планета Эльдорадо — ибо что более подходящее может подвернуться в этой Галактике для отдыха и приятного времяпровождения?! — и подставилась ему массивом Монте-Драгон. С той поры горы хранят отпечаток великанского седалища… Круто вздымавшиеся со всех сторон ребристые стены были испещрены разломами и трещинами, и нелегко было смекнуть, где здесь Драконий Чих, где Слоновья Задница, а где Скотомогильник. Тяжко полоща в воздухе лопастями, элекоптер выбирался на середину воздушного бассейна, и сейчас, оглянувшись, Кратов был бы в затруднении отыскать тот маршрут, каким сюда прибыл. На всем пространстве внизу не виднелось ни единого клочка растительности. Aeqwhqkemm{e речки и ручейки, что покрывали впадину сетью тончайших морщин, собирались в самом ее центре в небольшое, но, должно быть, дьявольски глубокое озеро. Кратов сверился с картой: озеро присутствовало и именовалось, естественно, Анус. Свалиться в него было бы чрезвычайно рискованным приключением, возможно — самым опасным во всей программе. На берегу озера что-то блеснуло. Так и есть: обломки разбитой машины, следы чьего-то фиаско, удалить которые никто не озаботился. Или же сознательно сохранил, в назидание грядущим поединщикам. А еще более вероятно, в устрашение… Метрах в пятидесяти Кратов увидел еще один элекоптер, вернее — его неясную тень, образованную разбрызганными по камням осколками корпуса. Можно было представить, что сохранилось от пилота. «Разумеется, вы рискуете жизнью. За это вы и платите. Воздушный бой есть воздушный бой, и никак иначе его не назовешь. Где вы еще сможете умереть так быстро и красиво?..» Закусив губу, Кратов повел машину прочь, подальше от берегов зловещего водоема.
