— Чего вылупился? — это он мне.
Корабль молчит. Ждет, когда мы разберемся между собой. Двускелетный поворачивается на голос и в обалдении замирает, раззявив жвалы. Это как? Это почему? Уж что-что, а считать до двух он умеет.
— Удивлен? — спрашивает мой двойник. — Не дрейфь, тебе свезло, ты отсюда изгоняешься. Скатертью дорога. А мне еще больше свезло, я остаюсь. Ты, случайно, не в претензии?
— Почему это я должен быть в претензии? — осведомляюсь я, не без труда справившись с непослушным языком. Еле ворочается, сволочь.
— А ты и не понял? — У моего двойника отличное настроение. — Да ведь это я остаюсь тут, я, а не ты! Что, опять не понял? Ну и туп же ты, братец! Ведь это ты назад летишь, а не я! А кто ты там? Эксмен! Но ты не бойся, тебя в рабы не запишут, ведь ты же у нас телепортирующий, то есть опасный, потрясатель основ, так сказать, а значит, тебя допросят и скоренько шлепнут. Думаешь, извернешься как-нибудь? Вряд ли, но допустим. Ну и проживешь ты там обыкновенную короткую жизнёнку, лет сорок каких-нибудь, ну пятьдесят, если очень повезет… Всего-то навсего!
— А ты?
— Сравнил! Я проживу как минимум вдесятеро, и проживу интересно, не то что ты. Кого хозяин оставляет в симбионтах? Меня, а не тебя. О ком он будет заботиться? Обо мне же. Кто первым из людей достигнет звезд? Я, а не ты. Э, да что с тобой разговаривать, дубина ты, прости на грубом слове, счастья своего не понимаешь, удачи своей…
— Взаимно, — бормочу я. — Оставайся, я не против…
— Да кто ж тебя спрашивает, против ты или нет? — Двойник жизнерадостно хохочет. — Думаешь, хозяин способен нас перепутать? Не надейся. Вали в свою капсулу — и адью! Привет там на Земле передавай, сам сообразишь кому… Эй, Бобик! На! На! Апорт!
Нож у него свой. Взмах — попадание точно в середину мишени. Так метко у меня никогда не получалось.
Стало быть, это не совсем я. Улучшенная, выходит, модель. Гаев—бис. Товарищ для игр.
Дробно топоча, Двускелетный устремляется к мишени.
— Погоди… В какую еще капе… о какой капсуле речь?
— Чего? Да в твою же, в твою. Хозяин ее сразу после той большой драки подобрал и поглотил, попутно проанализировав, у него это запросто. Он космическую пыль и метеориты перерабатывает только так, что ему капсула? А сейчас он растит ее заново… да она уже, наверное, выросла! Во, гля!
Часть стены становится прозрачной, и я вижу, как совсем рядом, в двух шагах от чужака висит в пустоте, никуда не дрейфуя, моя капсула… та самая! Конечно, без ракет, которые я выпустил в бою. Уверен: чужак и не думает осторожничать — просто он анализировал капсулу уже без них.
Моя, моя капсула!..
И слезы наворачиваются на глаза. Давно, очень давно я не плакал. Ругался, рычал, зверел, пытался драться, впадал в тупое отчаяние, задумывал и откладывал самоубийство — все это было, но только не слезы. Не знаю, в чем причина. Неужто в том, что для мужчины неприлично показывать слезы врагу?
Да, но какой я мужчина? Эксмен, илот, служебная овчарка, натренированная хватать и рвать в клочья, вот я кто. Вот кого из меня делали. Выходит, не доделали?
Поспешный вывод. Наверное, все дело в том, что корабль мне больше не враг, наедине с ним можно немного расслабиться…
Именно наедине. Я не беру в расчет моего двойника — он не я, а всего лишь мое отражение в кривом зеркале. Его породу выводили совсем другое кинологи.
Он ведь считает, что он один такой, тогда как каждый корабль-нянька, имеющий в своей утробе Двускелетного, уже наверняка вырастил в себе мое исправленное подобие. Их много. Много-много чуть-чуть подправленных Тимофеев Гаевых, вдумчивых контактеров, бесстрашных исследователей просторов Вселенной, и каждый, наверное, полагает себя единственным и неповторимым. Сказать ему об этом, что ли? А — ну его, к шуту! Чего доброго, еще затоскует от своей неуникальности, задумается о ненужном, и кораблю придется скушать его, чтобы вырастить взамен нового меня, исправленного и еще раз подкорректированного…
Дурачок он, мой двойник, пусть таким и останется. Пусть он считает дурачком меня, пусть сохранит жизнерадостность, никогда не догадавшись о том, что для корабля он всего-навсего партнер подопечного по игре и сам элемент игры, забавная живая игрушка вроде комнатной болонки. Пусть он живет долго-долго, то и дело радуясь по-жеребячьи, и будет по-своему счастлив. Как наркоман, который всегда при дозе. Как слепая рыба в подземном озере, не ведающая, что где-то над каменной толщей есть дневной свет.
— Жаль мне тебя, парень, — говорит двойник. — Давай, что ли, прощаться?
— Давай, — соглашаюсь я. — Счастливо оставаться.
Он кивает с иронией: мол, без тебя знаю, кому из нас двоих привалило счастье. Ну и улыбка… Не знаю, чего мне сейчас больше хочется: пожалеть беднягу или врезать ему хук правой, чтобы не лыбился.
Ни то, ни другое. Я просто жму ему руку. Встретились — разошлись. Живи как умеешь и не вспоминай обо мне, ладно?
Очень ему надо. Других дел у него нет, что ли, кроме как вспоминать о неудачнике, безусловно виновном в своих неудачах и по этой причине не заслуживающем даже деланого сожаления?
Прощай.
Прощай, не-я.
Счастливо оставаться и тебе, бывший мой хозяин, пресытившийся могуществом. Лети, ищи смысл своего существования, цепляйся, как утопающий, за всякую соломинку, завидуй тем, кто молод и не задает себе вопросов о смысле дыхания, а просто дышит… Слышишь меня?
Он не отвечает.
Что ж, не рискну настаивать. Прощай и ты, Двускелетный, слабоумная черепаха с тяжелой планеты, мне с тобой больше не играть. Живи как-нибудь. Может, со временем ты и впрямь обретешь утраченный некогда разум? Дерзай, я не против.
Как глупая синица в стекло, я тычусь носом в прозрачную стенку. Двойник хихикает. Ага, мне намекают, что посадки под белы рученьки не ожидается — телепортируй сам, выматывайся через Вязкий мир, невелика шишка. А может, корабль не желает изгонять меня силой, оставляя мне какую-никакую свободу выбора?
Если да, то я ею воспользуюсь.
Направление, расстояние…
Как легко в Вязком мире! Как потрясающе легко после трех g, когда ходишь будто в свинцовом скафандре да еще таскаешь кого-то на плечах! Жаль, в лиловой мгле нельзя дышать, иначе бы я обосновался в ней надолго… Стоп, а не дурак ли я? Еще два шага, и мне станет совсем легко, ведь в капсуле невесомость! Да здравствует косность земной науки, еще не додумавшейся до управления гравитацией!..
Вынырнуть с первого раза не получается. Ничего удивительного: габариты рубки рассчитаны на человека, а не на слона. Сейчас я соображу, куда надо сместиться и как скрючиться, чтобы точно вписаться во внутреннюю полость, не «наложившись» на какой-нибудь прибор или элемент конструкции. Кажется, так… Нет, не выходит. А так?
