Всеаранский Союз предпринимателей тоже предъявил правительству ультиматум: либо оно разрешит частному бизнесу объявить рабочим локаут, если они забастуют, либо предприниматели сделают это без разрешения.
Гинс оторвался от газеты и посмотрел в окно. Здесь, на пятом этаже старинного каменного дома, царила тишина. Зато за его стенами в бешеном ритме колотился пульс времени. В тесных берегах его бурлила жизнь, пронизанная яростью бескомпромиссной борьбы взаимоисключающих друг друга противоречий.
Профессор немного потянулся в кресле, приободрился. Глаза его утратили выражение усталости. Жизнь продолжается, а борьба за Фэтона и его сокровища только начинается!
Марта опять неслышно проскользнула в кабинет. Гинс резко обернулся к ней. Она запнулась. Как быстро может меняться состояние мужа. Он сразу весь становится другим.
— Тебе принести сюда?
— Нет, — ответил он. — Принеси костыли. Я позавтракаю в столовой. Лучшее лекарство от неудач — движение.
Обычно Гинс никого не принимал дома без предварительной договоренности. Сегодня он ни с кем не договаривался о встрече. Поэтому госпожа Гинс, открыв дверь, удивленно подняла брови. На площадке стоял совершенно незнакомый ей мужчина среднего роста в темно-сером теплом пальто типа «реглан». Такого же цвета шляпа, брюки, черные перчатки, туфли и светлое кашне дополняли его костюм.
Инспектор знал: люди, подобные Гинсу, очень настороженно относятся к полиции. Гинс мог спланировать свою часть разговора, а это как раз и не устраивало инспектора, хотя сам он все продумал.
Взгляд серых холодноватых глаз незнакомца был прям и требователен. Узковатое, гладко выбритое лицо его не вызывало у Марты приветливости.
Несколько секунд они стояли друг против друга. Наконец, Яви решил, что женщина достаточно основательно рассмотрела его.
— Прошу прощения, — нарушил он молчание. — Старший инспектор уголовной полиции Вурдт Яви.
Он улыбнулся, и у госпожи Гинс сразу отлегло от сердца: лицо незнакомца стало открытым и приветливым.
— Пожалуйста, проходите, — с маленькой заминкой ответила женщина, отступая в сторону.
— Мне следовало позвонить, — заговорил он, сняв шляпу, — но… я не был уверен, что смогу быть в точно назначенное время и поэтому…
Яви развел руками. Сняв пальто, он неуловимым движением вытащил из верхнего карманчика пиджака маленькую расческу и поднес ее к голове. Еще мгновение, и расческа исчезла, зато прическа инспектора была уже в полном порядке.
Госпожа Гинс не удержалась от улыбки.
— Быстрота, — поднял указательный палец Яви, — путь к спасению. — У него было такое чувство, будто он уже много раз бывал в этой прихожей и видел эту женщину. — Если бы я мешкал, то не имел бы сейчас возможности досаждать вам своим присутствием.
Теперь она совсем успокоилась. Инспектор не был похож на тех полицейских, которые время от времени появлялись в их доме. Гинс не раз имел дело с полицией по поводу некоторых публичных своих выступлений. Одно время назначалось даже официальное расследование.
— Извините меня, профессор, — заговорил Яви, переступив порог кабинета. — Я без предварительной договоренности.
— Я знал, что вы придете. Садитесь, пожалуйста.
Яви сел.
— Чем могу быть полезен? — сухо спросил Гинс.
— Пока не знаю, — сразу ответил Яви. — Я только начал дело.
— Не представляю, чем я могу быть вам полезен, — заметил Гинс.
— В главном, профессор.
Яви удобнее устроился в кресле. Очень хотелось курить.
— Можете курить, — скупо улыбнулся профессор.
Инспектор удивленно посмотрел на него.
— У вас руки заядлого курильщика, особенно правая. Вы, наверное, держите сигарету большим и указательными пальцами.
— Совершенно верно.
Инспектор закурил и поискал глазами пепельницу. Она стояла на столе у локтя профессора. Яви встал и взял ее в руки.
— Присаживайтесь ближе к столу, — предложил Гинс. — Так вам удобнее будет и курить, и говорить.
Инспектор послушно последовал совету.
— Я тоже начал курить рано и знаю: если сигарету держать так, как держите ее сейчас вы, ее легче спрятать в ладони.
— Мне это не всегда удавалось, и поэтому меня в детстве частенько поколачивали.
Гинс бросил взгляд на больную ногу, слегка подтянул вверх плед.
Яви заговорил медленно:
— Меня интересует главное — мотивы похищения. Какая польза похитителям от профессора и его аппарата? Если это акт промышленного шпионажа, то зачем они взяли и доктора Неймана. Насколько мне известно, никакими особо важными научными тайнами он не обладает.
Гинс искоса глянул на собеседника.
— Следовательно, вы не разделяете уверенности прессы и большинства ученых в том, что похитители — Пришельцы?
Инспектор отрицательно качнул головой.
— Извините, профессор, но я привык к тому, что преступления совершаются людьми, и люди преследуют корыстные цели.
— Но они были в городе и даже посещали квартиру Фэтона. Разве для вас не аргумент?
— Для газетчиков — да, для меня — нет. Даже если Фэтона похитили Пришельцы, это обстоятельство не избавляет меня от необходимости искать его, так как сам факт я тоже должен доказать.
— Логично, — ответил Гинс.
— Могут ли люди извлечь определенную практическую выгоду из аппарата и самого профессора?
— Несомненно, — сразу ответил Гинс. — Несомненно, — с ударением повторил он.
— Какую именно? — спросил инспектор.
— Прочитайте краткое сообщение Фэтона на заседании Ученой комиссии. Вы убедитесь сами, что ему удалось решить весьма широкий круг сложных проблем теории и практики прикладной электроники.
Гинс кратко познакомил инспектора с причинами, которые могли побудить агентов промышленного шпионажа организовать похищение.
— Благодарю вас, профессор. — Яви сцепил руки на коленях. — Но вас не смущает одно весьма странное обстоятельство? Если преступники пришли за аппаратом, какая им была необходимость похищать вместе с ним Фэтона и даже доктора Неймана?
Гинс пожал плечами.
Разговор начинал раздражать его. И причиной тому был не инспектор, а он сам. Что-то мешало Гинсу отказаться от идиотской версии с Пришельцами.
Инспектор задумался. Разговор обещал быть бесплодным. «Откровенность за откровенность», — сказал он про себя.
— Я всю ночь провел в квартире профессора Фэтона и до сих пор сожалею, что не занялся ее осмотром сразу же по приезде в Лин.
В дверь постучали. Вошла Марта.
— Вот и кофе! — профессор явно обрадовался паузе в разговоре.
