— Это как в «Место встречи изменить нельзя»?
— Ну что-то типа этого…
— Конечно, я буду очень рада…
Зверь не находил себе места, зверь кипел от ярости, и в первую очередь на себя. Почему он ушел, почему он дал этому коротышке войти в нору его самки? Почему он не разорвал его в клочья? Он испугался? Испугался этого коротышки?
Зверь завыл и начал метаться по своей норе, сокрушая на землю все, встречаемое на пути.
Да, он испугался, испугался запаха превосходства, уверенности в себе, исходящего от коротышки. Коротышка готов был к схватке, он был очень осторожен и ни разу не повернулся к нему спиной. И он наверняка взял его самку! Он ведь провел в ее норе всю ночь. Но как она могла?! Как могла предпочесть этого коротышку ему?! Ему, такому красивому и сильному?! Разве он не показался ей во всей красе, разве она не заметила, насколько он хорош, разве не поняла, как он любит ее?! Как изнывает от страсти к ней? Те, другие, были не такие, совсем не такие, они только манили запахом, а потом, после соития, когда он отдавал им свое драгоценное семя, отвергали его. Он чувствовал, как убивают их порочные тела его драгоценное семя. Но с ней все будет по-другому, они созданы друг для друга, она должна стать матерью его детей.
Зверь поднял голову к луне и завыл, долго, протяжно.
— Хватит мне мистики, хватит морочить мне голову босыми обезьянами, — брызгал слюной главный областной прокурор, — у меня уже по этому делу всю плешь проели, уже из Москвы звонили. Кто сказал телевизионщикам, что в нашем городе появился оборотень?! Кина американского насмотрелись, «По ту сторону волков» с Галкиным вас восхитил или «Волк» с этим, как его…
— С Николсоном, — подсказал кто-то из следаков.
— Вот именно, это вы знаете, а про то, как убийцу поймать, мне учить вас надо?! Сколько групп дежурят в этой чертовой лесопосадке? Почему так мало? Что значит людей не хватает? Как в ведомостях за зарплату расписываться, так хоть отбавляй, как работать — «людей не хватает». Куликову засылали? Одевали соответствующе? Сколько раз? И что? Зашлите еще, только делайте, делайте что-нибудь. Попов, расспросите наших людей в местах покаяний, может, покаялся кто. А вы еще раз расспросите, только без дела не сидите, работайте, работайте…
Галина внесла большое блюдо, торжественно водрузила его на стол и зажгла все шесть свечей на прекрасном торте. Все зааплодировали, а дети завизжали от восторга. Ванечка надул щеки и разом погасил все свечи, что снова вызвало взрыв восторга.
— Но, может, я все-таки не вовремя? — снова попытался встать со стула Белов.
— Что вы, очень даже вовремя! — решительно сказала Галина. — Ванечка, скажи дяде милиционеру, чтобы он остался. А я пока пирожков принесу.
Ванечка в белой рубашечке и черном галстуке встал и очень серьезно сказал:
— Борис Глебович, я был бы очень рад, если вы разделите с нами радость по случаю… — Он развернул красочную открытку, подсмотрел тайком и продолжил: — По случаю моего шестилетия!
Взрослые опять захлопали в ладоши.
— Ты уже так хорошо читаешь? — спросил Белов.
— «Русскую литературу» за четвертый класс уже одолел, — похвалилась Галина, ставя на стол большое блюдо с восхитительно пахнущими румяными пирожками. Ванечка кивнул и покраснел от смущения.
— Но главные успехи у нас по рисованию, — продолжала хвастаться успехами сына Галина, — я вам потом альбом покажу. В Доме детского творчества посмотрели и не поверили, что дошкольник нарисовал… Говорят, мальчику прямая дорога в художественную школу.
Рисунки и впрямь с трудом можно было назвать детскими. Да, кое-где хромали пропорции, не хватало «школы», четкости линий, но ясно чувствовался художественный талант и легко читался характер персонажей. Лиса на альбомном листе была не просто лисой, а хитрой лисой, заяц — не просто зайцем, а зайцем испуганным, медведь — сильным, волк — лютым… На картинке с волком Белов остановился, он никак не мог отделаться от мысли, что видит что-то знакомое. Глаза, да, глаза с желтым отблеском, как те, что почудились ему тогда, в лесопосадке. А на следующей картинке зверей уже не было…
— Это что, Трубадур из «Бременских музыкантов»? — спросил Белов, разглядывая фигуру парня с гитарой и с открытым в пении ртом.
— Нет, это тот дядя, что в поезде поет и деньги просит, — ответил Ванечка.
— Ой, а я и не заметила, когда ты это нарисовал, — удивилась Галина, — и похож-то как. Вы знаете, Борис, там в электричке мужчина такой симпатичный с гитарой, поет просто прекрасно, что-то про Чечню или Кавказ. Только почему у него глаза желтые?
Белов перевернул страницу назад. Сходство было очевидным.
— Ванечка, а почему у твоего музыканта глаза такие же, как у волка? — спросил Белов осторожно.
Мальчик пожал плечами:
— Мне так показалось, когда он на тебя смотрел. Мам, а мам, можно, я с ребятами пойду погуляю?
— Если честно, то я здесь вижу одно удивительное, — сказал Клюев. — Что это нарисовал шестилетний малыш. Что касается глаз… ну да, есть что-то общее, этот желтый цвет. Но связи особой не вижу. И вообще, Белов, бросил бы ты эту нематериальщину, хочешь на оборотней полюбоваться, так я приволоку тебе кассет. У меня сын ужастики любит, целая полка у него с разными пугалками, там и про оборотней есть. А про певца этого ты лучше у ментов с линейного отряда поспрашивай. Они там всех знают.
Сержант-линейщик грустно посмотрел на рисунок, почесал репу.
— Кражи, грабеж, хулиганка?
— Да нет, ходит по вагонам, поет, — ответил Белов.
— Просто поет? Щас глянем. — Мент достал из стола тетрадь, долго листал ее, наконец сказал: — Есть один молодой, красивый с гитарой. Валерой зовут. В криминале не замечен, в пьянстве тоже. В общем, мы к нему претензий не имеем.
— Ну на этого-то он похож?
— А хрен его знает, вроде похож, а вроде… Я с этим Валерой один раз поговорил, мол, не стремно по ночам-то по улицам бродить. А он усмехнулся, у меня, говорит, по ночам бессонница, пока не спою, не засыпаю. Чудной какой-то…
Дверь открыл Коля, Галин брат. Он приветливо кивнул, ногой пододвинул уютные домашние тапки, мол, обувайся, крикнул, что у него паяльник греется, и исчез внутри дома. Белов переобулся, последовал за ним и через минуту с удивлением осматривал комнату, набитую самой разнообразной электроникой. В основном это были старые телевизоры, корпуса от компьютеров, древние мониторы, какие-то радиодетали в пластиковых коробочках из-под пресервов. Коля, высунув от усердия язык, припаивал какую-то штуковину к мудреному блоку с большим экраном.
— Что ваяем?
— Систему внешнего наблюдения.
