Я не ответил. Зачем? Он не сообщил мне ничего нового. Я и без магнитной записи знал, что Уоррен — это хозяин и что Лоусон — его кладовая. Теперь предстояло узнать, что добывается в этой кладовой. Что это за металл, которого нет на Планете и который дороже золота, но в золотой упаковке. И для чего добывается — для одарения или устрашения человечества. А тем временем мы уже стыковались в одном из входных шлюзов лоусоновского купола. Кладовая открывала двери, приглашая к столу.
Лоусон был уменьшенной копией СВК — два, только без движущихся тротуаров и улиц — его полуторакилометровый диаметр можно было без труда одолеть пешком, а от любой точки до выходного шлюза было и того меньше: самый длинный путь не дотягивал до километра. По окраинным кольцевым линиям жили завербованные горняки, а в центре — администрация и работники сферы обслуживания. Все это было привычно и современно, но сама атмосфера города дышала тщательно репродуцированным духом «золотой лихорадки». Шляпы с широкими, загнутыми по бокам полями и клетчатые цветные рубашки, грубые сапоги и пистолеты у пояса возрождали ту же старинную картинку.
— Куда направляешься? — спросил Джин, когда мы входили в город.
— Разыщу директора космопорта, — сказал я.
— Подожди до завтра.
— Я же на службе.
— Под мою ответственность. Остановишься у меня в «Мекензи». А вечером поужинаем под свист в салуне.
— Почему под свист?
— Здесь всегда свистят, предупреждая брошенный нож или пистолетную вспышку.
— Так ведь закон запрещает входить с оружием в общественные места.
— Закон всегда молчит, когда умеют его обходить.
Нечаянно или нарочно «Мекензи» подражал древним гостиницам. Однокроватный номерок с умывальником, но без душа и ванны — вода здесь ценилась дороже вина, — никаких кнопочных радостей и электронного сыска.
— Новый город, — пояснил Джин, — строился наспех у рудничных разработок. Строить здесь со всеми удобствами невыгодно: основной контингент населения — работяги. Патрицианское меньшинство обосновалось в двух — трех зданиях, оборудованных соответственно нашим привычкам. Уедет отец — переберемся на его пепелище. Места хватит.
В салуне было дымно и чадно от поджаривающегося тут же в зале мяса, от тлеющих сигар, трубок и сигарет. У стойки не протолкнешься: пили стоя, облокотясь о прилавок из твердой пластмассы, — даже молнии лучевиков не оставляли на ней следа. За столиком шумело по пять — шесть человек, десятки столиков в зале, десятки в ложах справа и слева. Джин получил столик тотчас же, как только его заметил рыжебородый директор, этакий штангист. Преобладали куртки и ковбойки, буквально затоплявшие дымный простор салуна. И тотчас же за столом к нам примостился Стив.
— Без меня счастья не будет, — хохотнул он.
— Подумаешь, фортуна в брюках, — сказал Джин.
— А что? Я антипод Лайка. Где Чабби — там одни неприятности, где я — удача.
Я молчал. Не хотелось связываться. Подали виски, и, отхлебнув из бокала, Дикий снова вышел на тропу войны.
— В секретари взял Чабби, а?
— Он мне даже не подчинен, — сказал Джин. — Он космолетчик.
— Где?
— У лысого Криса.
— И проверку прошел?
— Представь себе, с блеском.
— Ого! — В голосе Стива на миг прозвучало почти уважение, впрочем тотчас же сменившееся былой нетерпимостью. — Значит, брикеты будешь возить?
— Буду, — сказал я сквозь зубы.
— В золотой одежке. Думаешь, золото?
— Не думаю.
— А что внутри, знаешь?
— А ты знаешь? — спросил Джин.
— Знаю. Металл «икс».
— А чему равен икс в этой задачке? Чему служит, знаешь?
— Нет, конечно. И не интересуюсь — незачем. Мое дело — охрана порядка. Все надсмотрщики рудников. Подобраны из профессионалов. Вон посмотрите — гуляют.
За два — три столика от нашей ложи шестеро мордастых, плечистых парней с бычьими шеями, лениво раскачиваясь то вправо, то влево, монотонно тянули даже не песню, а одну только фразу из песни: «Хорошо жить легко, широко… Хорошо жить легко, широко…»
— Вот мы им и даем эту легкость и широту. Пистолет, хлыст и кредитные билеты Системы в здешнем банке. Билетов много, но и работенка не сахар. Металл «икс» радиоактивный, мощнее урана и гораздо токсичнее. Излучает и после очистки на обогатительной фабрике. Трудно тебе будет с рабочими, директор. Мрут, как в эпидемии.
— Где же их лечат? Я не видел больницы, — сказал Джин.
— Ее и нет. Здешние лейкозы неизлечимы.
— Значит, крематорий или просто кладбище?
— Зачем? А «зыбучка» на что? Недалеко, всего километра полтора. Швырнешь в лиловый песок, и затянет. Как ложку в киселе.
Дикий так и сиял, удивляюсь, как меня не вытошнило.
— Какая гнусь! — не сдержался я.
— Здесь нет электронной записи, Чабби, но я могу ее заменить. Так сказать, в индивидуальном порядке.
— Заменяй. Ты уже ползал у меня на четвереньках. Поползаешь еще раз.
— Не выйдет, Чабби.
— Ты думаешь? — холодно спросил я и тем же приемом — ребром ладони — стукнул его по шее.
Он свалился тут же, хлюпнул и затих.
— Зря ты его, — поморщился Джин.
— Встанет, — зевнул я.
— Кто встанет, мальчики?
Гладкая, как бильярдный шар, голова склонилась над нашим столиком. Уоррен был в замшевой курточке с золотой бляхой начальника службы безопасности.
— Не поладили, — дернул подбородком Джин, указывая на барахтающегося под ногами Дикого.
Уоррен не спеша подсел к столу.
— Если ты еще не в раю, Стив, вставай и не симулируй, — сказал он.
Стив Кодбюри, кряхтя, поднялся, вытер слезы и слюни и сел молча с отрепетированной поспешностью.
— Значит, не поладили, — продолжал Уоррен, — а почему? Тебе слово, директор.
— А что говорить? — нехотя откликнулся Джин. — Стив рассказал о том, как хоронят в «зыбучке» умерших от радиации. С таким увлечением рассказывал, что Чабби не выдержал.
Уоррен уже не улыбался.
— А о чем еще он рассказывал?
— О радиоактивном металле «икс», — вмешался я, — и о неизлечимых лейкозах, об отсутствии медицинской помощи, о массовой смертности в городе. Ну, я и наказал его как умел.
— Правильно сделали, Лайк. Болтунов надо наказывать. Утри рот, Стив, и считай, что еще дешево отделался, — я бы наказал строже. А металл действительно радиоактивный. — Уоррен уже адресовался ко мне, игнорируя Кодбюри. — Работать придется в специальном скафандре, даже вам, летчикам. Кстати, вы уже были у директора порта?
— Я просил его задержаться на день. Под мою ответственность. Надеюсь, ничего страшного, — виновато улыбнулся Джин.
