с ненавистью вспоминал не лучшие моменты своей жизни. Там, четырнадцатью этажами ниже, простиралась темно-серая шкура асфальтового кита, влажная и блестящая от дождя. То и дело вдоль ярко-белых стрел разметки сновали мелкие с такой высоты рыбки: желтые рыбки-такси с черной крапинкой, а также множество разноцветных рыб-горожан с выпуклыми глазами-фарами и зеркалами-плавниками. Все спешили, как и каждый день. Коралловые рифы многоэтажек теряли свои очертания в белесом тумане, что нависал над городом, будто бросили в воду вязкий порошок.
Полковник размышлял. В тишине это самое продуктивное занятие. Но и непродуктивные тоже были. Например, раздражение. Неизбежный результат любых раздумий. Каждый раз, вспоминая о деталях состоявшегося на днях взлома виртуальной системы защиты, Макадамс морщился, сжимая губы. Никто не любит, когда происходят незапланированные вещи.
Самое паршивое во всей ситуации то, что он до сих пор не знал, кто покусился на их базу данных – русские или китайцы. Попытка, правда, оказалась не слишком успешной и оперативно пресеклась, но даже это не облегчало душу. Именно сейчас группа ученых, порученных Макадамсу, подводила к финалу исследования, даже крупицу которых нельзя было распространять. А вдруг именно эта крупица успела просочиться? И теперь где-нибудь в подпольях Пекина местные умельцы на коленке соберут то, над чем его подопечные горбатились годами.
Вспомнив об ученых, Макадамс стал думать и о них. Большинство из них вели себя глупо, хоть и не были глупыми на самом деле. Ребенком Макадамс читал, что настоящий ученый не спросит «почему», он спросит «как»? Но эта шайка хоть и была разномастной в плане национальности, а держалась вместе и твердила одно и то же: «Зачем все это?», «Это опасно, вы понимаете?», «Это неэтично», «Это принесет проблемы». Они задавали много вопросов, но все эти вопросы были не теми, которые Макадамс хотел бы от них услышать.
И на каждом совещании приходилось сначала выходить из себя, затем, побуянив, входить обратно, брать себя в руки и терпеливо объяснять, как много их исследования значат для военных сил Америки, всего мира, для безопасности их же близких, для улучшения уровня жизни. Их обязательно надо было прихвалить, без этого они не примутся за работу. Им хотелось побыть тщеславными, этим ученым. Все они одинаковые.
Когда цель будет достигнута, а она обязательно будет достигнута, выхода у них нет, иначе финансирование прекратится, жизнь всех людей на планете изменится к лучшему. Этот огромный кит, плывущий меж звездами по давно проторенной дорожке, сможет, наконец, эволюционировать. Об этом мечтал Макадамс, но этого и боялись ученые.
«Мы должны вас предостеречь, – говорили они все как один, – возможно, люди еще не готовы…» Плевать, к чему люди готовы, а к чему нет! Люди никогда не принимали новшества сразу – сторонились, боялись, проклинали. Отталкивать новое – их основной механизм. Но почему-то никому в голову не пришло, что изобрести двигатель внутреннего сгорания или посудомоечную машину – неэтично.
Макадамс вспомнил, что его сын твердил то же самое, когда они еще общались, и расстроился. В сущности, все их ссоры и разногласия произрастали как раз из противоположных взглядов на то, что для человека лучше. Но сейчас об этом не пришлось размышлять долго.
В дверь постучали и тут же вошли. Взволнованный молодой мужчина в военной форме замер на пороге.
– Полковник Макадамс.
– Капрал.
С полувопросительной интонацией они засвидетельствовали присутствие друг друга, как делали это уже много лет. Пришлось обернуться, чтобы разговор перешел в основное русло. Макадамс всегда знал, когда капрал нервничает. На лице у собеседника словно бы рябь гуляла.
– Что опять, Янссен?
– Кажется, они это сделали, полковник.
– Что? Кто?
– Первая фаза, полковник. Завершилась первая фаза.
Все прежние мысли Макадамса испарились, дыхание слегка перехватило.
– Ты был в Правом крыле?
– Только что из лаборатории.
– Видел его?!
– Видел. Все работает, капитан. На этот раз все в порядке.
– Сгоняй всех туда, в первую очередь Паркера и Дишейна.
– Так точно, сэр.
Макадамс вновь повернулся к окну, сложил руки за спиной. Только что в мире произошло колоссальное изменение, прорыв научно-технической мысли, а там, внизу, совсем ничего не изменилось, рыбки все так же плавали по хребту кита, ни о чем не подозревая.
– С этого момента, – тихо сказал Макадамс, но капрал его хорошо услышал, – абсолютно все будет иначе. Ну, идем. Пусть покажут, на что способен их хваленый квантовый компьютер.
5 лет спустя
– … но мы создавали его не для того, чтобы люди воевали. Мы трудились на благо общества. Исключительно на благо. Вы понимаете…
– Это все ясно, но создание компьютера такой мощности неизбежно должно было вызвать дисбаланс и стремление восстановить равновесие сил. Любое масштабное изобретение, особенно в области военно-технической, порождает жестокое соперничество. Нельзя закрыть глаза на чье-то превосходство. Никто не позволит себе такой роскоши.
– Но QC1000 должен служить людям. Он – наша надежда на светлое будущее. Многие специалисты в области вычислительной техники долгие годы считали, что компьютер размером в две тысячи кубит на порядок повысит уровень сложности решаемых логических задач и, что не менее важно, горизонты прогнозирования. Еще пару лет назад многие из этих задач не имели решения. Мы только начинаем осознавать всю ответственность, мы едва научились справляться с…
– Но на место гонки вооружений пришла гонка вычислительных мощностей, мы словно опять вернулись в проклятый двадцатый век. Множество крупных корпораций по всему миру тратят миллиарды на усовершенствование…
– Когда мы работали над этим проектом, мы и представить не могли, чем это обернется.
– Поверьте, то, что происходит сейчас, – еще не все. Худшее ожидает нас впереди.
– Я вас хорошо понимаю. Но что вы мне прикажете сделать, отмотать время назад?
– А я думал, ваш суперкомпьютер и такое умеет, раз уж из-за него весь мир сошел с ума.
– К счастью для нас, нет. Не умеет. Иначе бы люди уже истребили друг друга ядерными ударами за право вернуться в прошлое и что-нибудь там поменять.
– Так или иначе, а процесс уже запущен. Уничтожение произойдет, однако не столь быстро.
– Отчего вы так пессимистичны?
– А вы будто не слышали, что Макадамс предложил на совете? Отдать под контроль нейросетей не только летательные аппараты, но и космические станции и спутники. Полагает, так мы можем избежать множества глупых аварий и неполадок, возникающих по причине человеческого фактора и права на ошибку. Нейросеть, как он считает, будет куда успешнее прогнозировать и координировать что бы там ни было. Понятно, что с помощью QC1000 сеть проложит идеальный маршрут, избегая воздушных ям, нежелательных погодных явлений, проведет полную диагностику перед взлетом, запросит разрешения на посадку и так далее. Но кто, скажите мне, сядет в самолет, где вместо пилота пустое кресло? Нельзя же полагаться на ИИ абсолютно во всем. Это просто глупо. А они наделяют его каким-то всесилием, будто бы… Знаете, они уже ввели их, куда
