– Перестаньте за мной подглядывать, – зло сказал я. – И подслушивать. Я не кинозвезда, на «Оскар» не претендую.
– Оскар? – не понял он.
– Премия такая была. Вас разве не в память о ней назвали?
– Наблюдение снято, – тут же и очень убежденно сказал он. – Слово офицера.
Оскар Пеблбридж всегда был уверен в том, что говорит, даже если через минуту менял свое решение.
Коттедж был оформлен в скандинавском стиле, ничего лишнего. Стены, покрытые тонированной штукатуркой цвета топленого молока. Настоящая деревянная мебель, не какая-то там. Пол и потолок обшиты мореным дубом (красивое дерево, с зеленоватым отливом). По словам хозяев, этот материал специально заказали из Союза, с родины Татьяны.
Ровно в девять включили стереовизор, так уж было заведено в этой семье. Святое время, время открывать окно в большой мир. Одна из привычек, складывающихся годами. Чета Горбовских была из истинных интеллигентов, за что я и любил их. Включили новости, наивно полагая, что сдобренный картинками бубнеж не слишком обременит наше общение. O, sancta simplicitas![5] Интели мои милые…
– Ну и дела, – оторопело сказал Анджей после минуты общего молчания.
Новости были сплошь местными. Одновременно в двух точках, в аэропорту и на морском вокзале, неизвестные злоумышленники совершили на редкость дерзкую акцию. Устройства управления камерами хранения были переключены в режим «Аварийный сброс». Мало кто знает, что такой режим существует, и уж, тем более, им никогда здесь не приходилось пользоваться. Эта возможность в обязательном порядке закладывалась в программы еще со времен борьбы с терроризмом, из соображений безопасности, когда экстремисты представляли серьезную угрозу, но с тех пор минуло слишком много лет. Обслуживающий персонал размяк, раздобрел и потерял память. Грустно было слышать детский лепет этих оболтусов, смотреть на их слюни и сопли. Программная имитация чрезвычайных обстоятельств привела к тому, что все до единого боксы в камерах хранения раскрылись, наплевав на всякие там права личной собственности, после чего шустрые ребята, очень кстати оказавшиеся поблизости, без лишнего шума собрали урожай, погрузились и разъехались в разные стороны. Эта схема действий сработала безотказно – и в аэропорту, и на морском вокзале. Одновременно. Полиция, судя по ее заверениям, была готова к нападению, но внешнему – с воздуха, с моря, из-под земли. Увы, вместо наглой атаки был предложен мягкий, культурный вариант. Свидетелей не тронули, пострадала только негласная охрана в залах с боксами, в количестве шести агентов. Их безошибочно вычислили и усыпили… Жалко было Бэлу, не везет ему сегодня.
В комнату вплыла Татьяна, заняв своими габаритами половину помещения (первую половину занимали мы с Анджеем). Стенка, разделявшая коттедж надвое, имела сквозное отверстие, этакое окошко, в котором и размещался стереовизор, так что наблюдать за раскрывающими рты кукольными головами можно было и отсюда, и оттуда. Хозяйка поставила на стол кувшин с чем-то прозрачным, искрящимся, и подсела к нам.
– Черте что на свете творится, – тихо произнесла она. – Еще и Стас пропал.
У нее был низкий голос, под стать ей самой. Когда она говорила громко, дребезжали стаканы на столе.
– Как это – пропал? – не понял я.
– Мы пытались позвать его в гости, – сказал Анджей, – сюрприз тебе хотели сделать. Целый день разыскивали…
– Всем спокойно, – объявил я. – С большими людьми это бывает.
Мне вовсе не было спокойно, и напоминание о Стасе только всколыхнуло муть, осевшую на дне сознания. Мой друг занимал такое положение, которое просто не могло не вовлечь его в события. А события, судя по новостям, не стояли на месте. Единственное, что если не радовало в этой ситуации, то хотя бы вызывало пошлого злорадства, было вот что: в камерах хранения железнодорожного вокзала явно ничего не нашли, раз уж пошли на новое нападение.
– Что сидишь? – толкнула Татьяна мужа. – Разливай.
Жидкость из графина переместилась в рюмки.
– Что это? – нехорошо возбудился я, распробовав.
– Капо, самогон из фиников, – подмигнул мне Анджей. – Домашний, без аналептических нейтрализаторов.
– Финиковая водка – это арака, – сказал я, блаженствуя. – Не путайте меня.
– Это на Востоке арака, – обиделся Анджей. – А у нас – капо.
Я вспомнил про Славина.
– А на вынос можно?
– Дадим, дадим, не ерзай.
– Я вез вам всем «Скифскую», – признался я, – но таможня лютует. Что же вы, ребята? Говорили, никаких таможен. Говорили, весь мир должен быть открыт, говорили, что страна с охраняемыми границами – тюрьма…
– Остров, – подсказал Анджей.
– Ну, остров. Обитаемый. Быстро же вам надоела свобода.
– Главным препятствием была не таможня, а закон о запрете иммиграции, – возразил он. – Ты же знаешь, эти правила мы первым делом спустили в утилизатор. Причина вырождения была в обособленности. Чтобы страна перестала гнить, понадобилась новая кровь, новые люди, и они сюда приехали. А вы всё набрасываетесь да набрасываетесь на бедного господина Брига.
– Кто таков?
– Начальник таможенного управления. По имени Пети Бриг. Нормальный дядька, честно делает свое дело.
Фамилия показалась мне знакомой.
– По-моему, мы отвлеклись, – строго сказала Татьяна, звякнув ложечкой о рюмку. – Давайте-ка за встречу.
– Некая В.Бриг случаем не его родственница? – спросил я. – Ваятельница.
Анджей затруднился с ответом, и тогда я опрокинул в себя обжигающее нутро зелье, а потом схватил что-то с ближайшей тарелки. Это оказался кусок фасолевого торта.
– Почему в вашем городе не разрешают пить капо? Хмельной-то сон лучше, чем никакой, – блеснул я остроумием. – А утром опохмелиться для гармонии.
Супруги Горбовски переглянулись. Очевидно, я выразился неуклюже. Русский медведь, тоже мне. Алкоголь стремительно всасывался в кровь, наполняя жизнь иллюзией смысла.
– Раз в год все можно, Ванюша – сказала Татьяна, будто тяжелобольного утешала. – Норму свою только знай. В конце концов, постоянно сдерживаться тоже вредно для здоровья. Попробуй, пожалуйста, вот этот пирог.
Я попробовал. Чтобы понять, из чего это сделано, одного куска оказалось мало. Хозяйка довольно улыбнулась.
– Мука из морской капусты, – открыла она страшную тайну. – Внутри – одуванчики на меду.
– Запить, – простонал я, хватая воздух пальцами. – Отравили.
Странный шум раздался за спиной, и я оглянулся. Из соседней комнаты задом выползал некто в коротких штанишках и фланелевой маечке, сосредоточенно таща за собой на редкость диковинное сооружение.
