Дверь заскрипела, это, наверно, Ленька шел, как они и договорились. Варя подняла голову из-за ящика, но увидела перед собой коричневые югославские ботинки со щегольскими боковыми замочками и бронзовыми клепками. Таких ботинок не было не только у Леньки, но и у инструктора обкома, который часто проверял их школу по вечерам вместе с Зоей Павловной. Варька опустила голову и приникла к дырке в ящике. Карманы ее пальто бесцеремонно выворачивал Вахер. Он забрал не только папину десятку, но и две командирские пуговицы, которыми Варька играла в пристенную орлянку во дворе. Заодно он проверил и Танькин клетчатый плащик, накинутый на соседнюю вешалку. Вахер лениво глянул на другие пальто, висевшие поодаль, но осторожность взяла верх, и он спокойно повернулся к выходу на своих шикарных корочках. На его левом рукаве краснела повязка дежурного по этажу. Короб где-то честно считал минуты по своим командирским часам, а Варька просто растерялась. Она искренне думала, что воруют семиклассники или еще кто-то, но не проверенный Кларой тихий мальчик Вахрушев. Варя знала, что деньги у него водятся и без ее десятки. А еще на линейках эта Клара перед всеми божилась, что в дежурство по гардеробу ставит самых-самых проверенных парней. Поэтому вору, в случае чего, не поздоровится. Вот как раз ей, Варьке, без Короба и не поздоровится. Но деваться было некуда, поэтому она выскочила на четвереньках из-под стола, опрокинув ящик, и неожиданно выпрямилась между Вахером и входной дверью, преградив ему путь.
— Ты что, Вахер, самый из нас голодный, что ли? — услышала она свой голос, показавшийся ей неожиданно громким. Она как-то раньше совсем не замечала, что Вадик выше ее на голову и очень здоровый. Вот что значит качественное питание. Одну руку он тут же сунул в карман.
— Тебе чего, Ткачева? Иди, куда шла!
— Да я никуда не шла, мы тут сидели и тебя караулили.
— Си-де-ла, Ткачева! Одна сидела! Некому с тобой больше сидеть. А дружок твой тоже сядет, а я вот сейчас с тобою по простому, по нашему поговорю, — баритон надвигавшегося на нее Вахера внезапно осел. Кто-то резко оттолкнул Варьку от него в спину и просипел голосом Короба уже из-под самого Вахера: "Беги за Кларой! Бы-ы-стро…"
Она готова была приволочь Клару и за волосы, но старушке было не привыкать подниматься на бандитские шухера. Такого мата, которым обложила Клара Вахера, ловко шмоная его карманы, Варя не слышала даже от папы-строителя, когда он заказывал трестовскому КПП бетон с домашнего телефона. Коробу здорово досталось, и Варька повела его к фельдшеру Вере Петровне. Он обнимал ее за плечи для дополнительной опоры, а Варька при этом чувствовала себя как-то странно, как санитарка, наверно. Хорошо, конечно, что Вахер Короба ножиком не порезал, обошлось.
Таньку и Варю Клара допросила по всем правилам на счет содержимого ихних карманов, с понятыми уборщицами составила протокол изъятия вещественных доказательств у Вахера. За найденный охотничий нож Клара пообещала Вахеру дополнительный срок. С особой строгостью она предупредила девочек об ответственности за дачу ложных показаний: "Ну, девки, если соврали, из-под земли выну! Патлы на кривой пробор вычешу! После уроков сидите в классе, на очную ставку в кабинет директора пойдете!" Девочки сидели в классе почти до девяти вечера, Варька переживала за свои пуговки. С орлянкой в школе боролись, а у папы на шинели пуговиц больше не осталось, Варька проиграла их раньше. Наконец они решили сходить к Кларе сами и отпроситься домой до завтра.
Клара собирала и упаковывала со стола бронзовую чернильницу с медведем. Деревянные часы с золотой надписью: "Отличнику Внутренних Войск" уже лежали на подоконнике, завернутые в папиросную бумагу. В раскрытом шкафу на плечиках висел военный китель, юбку от которого Клара носила, не снимая, а на стуле даже лежала военная фуражка.
— Клара Семеновна! Вы это куда?
— На кудыкины горы, собирать помидоры. Все, Варвара, сходите тут с ума без меня! Кончилось мое время. Было, да все вышло. Суровое было время, но воров сажали беспощадно! Независимо от того, где у них папы работали! Нет, конечно, и папами интересовались, но в самую последнюю очередь! Чтобы заодно загрести! И швали по городу ходило меньше, а порядку было столько, что даже лишнего! Окурок мимо урны бросить ни одна сволочь не могла!
Варя вдруг поняла, что Клара уже выпила из бутылки, что стояла наполовину пустой возле стола, закуски нигде не было видно.
— Ты, Ткачева, не бойся. Кореша вашего завтра в класс вернут, а эту гниду в другую школу переведут. Пусть меня и выгнали, но этого я добилась в чистую. Папа Вахрушев все деньги учительские до копейки отдал. А меня до вечера крутили, чтобы я дело замяла. Ни разу в жизни так не ломали, как из-за сына зав складом обувной базы! Докатились. Ты, Ткачева, не пьешь еще? Правильно, а я выпью. Всем скажи, что Клара ушла, но ссучить ее никому не под силу! Вот им всем!
И Клара сунула под нос Варьке сложенный в кукиш кулачок, пропахший махоркой.
* * *
Все получилось, как обещала Клара. Вахера они больше уже не видели, а Волков вернулся. Но что-то в его глазах Варьке не понравилось. Это уже был другой человек, не тот, который хотел улететь без всякого самолета в жаркое июньское небо.
Октябрь заморосил дождями, солнце куда-то делось, а листья стали некрасивыми в коричневых гниловатых разводах. Ждать нового лета было еще рано. И что его ждать, если там только лагерь, кино, трамвай, карусели, вишня… Не так уж и мало, если учесть, что школы не будет, но чего-то очень важного для Варьки ни одно лето принести уже не могло.
Впервые после начальной школы Варя пошла в седьмой класс с желанием и нетерпением. Ей казалось, что наконец-то она может доказать Волкову всю беспочвенность его дурацкой теории, по которой следовало, что если его папа — тюремщик, а из мамы тоже путнего ничего не вышло, то и его, как ни постигай алгебру с геометрией, в жизни ожидает лишь небо в клеточку и дармовые ботинки. Впервые у нее вдруг появилось желание немедленно увидеть после летних каникул не только Любу, но и Таню. Она не могла себе признаться, отгоняя от себя эти мысли, как назойливых мух, что она даже соскучилась по Коробу. И вот на тебе! Вся эта эпопея с учительскими деньгами тут же свернула налаживающийся Варькин быт к самым истокам. К школе она опять потеряла всякий интерес, ничего она там не значила, ровным счетом ничего! После того, как Волкова оправдали, он даже говорить с ней не хотел. И не только с ней, у него полностью пропал интерес и к Таньке. Варя чувствовала, что он пытается учить уроки самостоятельно, но не может ни развернуть ответ, ни полнее развить собственные мысли, которых он теперь, кажется, стеснялся, а на его лице, в тот момент, когда его вызывали к доске, был написан откровенный страх. Эта история положила конец и его начинавшейся дружбе с Коробом. Словно то, что произошло с Волковым за три неполных дня, навсегда и бесповоротно сделало его совсем взрослым.
