Сэмюэль Дилэни - Падение башни (сборник)

Эркор взял ее под руку.

— Идти можете?

— С трудом. — Петра стиснула зубы и шагнула.

— Алтер говорила, что надо встать на здоровую ногу, а больной описывать круги, чтобы восстановить кровообращение.

Петра покрутила ногой и снова шагнула.

— Чуточку легче. Я испугалась. Это и в самом деле больно. Может, это тело только похоже на мое, но болит оно как мое. — Она вдруг оглянулась на город, — О, дьявол, он там! Давайте, пойдем!

Они снова пошли вперед, теперь уже под дорогой. Узкие мостики, пустые и посеревшие, скользили мимо. Они шли через торговый центр. Зубы разбитых стекол торчали из рам витрин магазинов. Наверху две дороги меняли направление и перекрещивались, образуя черную вытянутую свастику на фоне белых облаков. А затем они внезапно рухнули.

Тишина. Люди остановились. И снова треск, громовой, длительный. Запах пыли.

— Он там, — сказал Эркор.

— Да, — ответит Джон.

Затем город взорвался. Был миг настоящей агонии для Джона, когда мостовая под его ногами взорвалась, и осколки бетона ударили в лицо. Вот...

Петра увидела, как раскололся фасад здания рядом с ними, порыв ветра вырвал из ее рук блокнот, и она тут же выплеснула свои мысли. Вот...

И мысли Эркора (он не видел взрыва, потому что как раз в это время закрыл глаза) вырвались сквозь веки. Вот...

Оск повернулся в постели, открыл один глаз и вроде бы услышал какой-то звук.

— Эй, дурак, — прошептал кто-то.

Оск потянулся и включил ночник. Тусклый оранжевый свет едва доходил до середины комнаты.

— Не паникуй, — продолжал голос. — Ты видишь сон.

— Хм? — Оск приподнялся на локте, поморгал и почесал голову.

Тень, голая, прозрачная, без лица, подошла к нему и остановилась, наполовину освещенная.

— Ты видишь плод своего воображения, — сказал голос.

— Я помню тебя, — сказал Оск.

— Прекрасно, знаешь ли ты, что я делал со времени нашей последней встречи?

— Меня это меньше всего интересует, — ответил Оск и отвернулся к стене.

— Я пытался остановить войну. Ты веришь мне?

— Слушай, плод воображения, сейчас три часа утра. Тебе-то что, верю я или нет?

— Я думаю, мне это удалось.

— Даю тебе две минуты, а затем я ущипну себя и проснусь. — Оск снова повернулся.

— Как ты думаешь, что за радиационным барьером?

— Я об этом не думаю. Это меня нисколько не касается.

— Это нечто такое, что, вероятно, не может повредить нам, тем более сейчас, когда генераторы разбиты. Вся его артиллерия шла из источника, который теперь не функционирует. Видишь ли Оск, я твоя преступная совесть. Неплохо было бы на время стать королем и остановить войну. Ты объявил ее. Теперь объяви мир. Затем начни изучать местность и сделай что-нибудь с ней.

— Мать и слышать не захочет об этом. И Черджил тоже. К тому же, вся эта информация только сон.

— Точно, Оск. Ты видишь во сне то, что в действительности хочешь. Давай договоримся: считай меня своей виновной совестью и представителем себя самого, если этот сон окажется правильным, ты объявляешь мир. Это только логично. Пойди дальше, поднимись выше себя, будь королем. Ты войдешь в историю, как объявивший войну, разве тебе не хочется войти и как остановивший войну?

— Ты не понимаешь.

— Да, я знаю: война нечто большее, чем желание одного человека, даже если он король. Но если ты поставишь дело на правильную ногу, то история будет на твоей стороне.

— Плодик, твои две минуты урезаны до одной, и она истекла.

— Ухожу, ухожу. Но подумай об этом, Оск.

Оск выключил свет, и призрак исчез. Несколько минут спустя Джон перелезал через окно лабораторной башни, застегивая рубашку.

Эркор с улыбкой покачал головой.

— Хорошая попытка, — сказала Петра, — надеюсь, она даст что-нибудь путное.

Рэра встала рано, чтобы подмести крыльцо гостиницы. Окна были заколочены, кухня осаждалась, но сейчас там не было никого, а ключ был у Рэры. Она мела и говорила:

— Господи, не оставляй все так! Продолжай же, помоги нам!

— Он, простите...

— Имейте совесть, женщина, нельзя же идти среди такого беспорядка в заколоченный дом честной женщины. Мы откроемся на этой неделе, как только вставим разбитые стекла. Вандалы не оставили ни одного окна целым после смерти старого хозяина. Я только что получила лицензию, так что все законно. Как только вставим стекла, тогда и приходите.

— Я только что приехала... нам не сказали куда идти, а просто выставили с судна... Было так темно, и я так устала... Я не знала, что город такой большой. Я ищу своего сына... Мы рыбаки с материка. Я немного ткала...

— ...а ваш сын удрал в город, а вы побежали за ним. Удачи вам в новой стране. Добро пожаловать на остров Возможностей. Ну, поднимайтесь и садитесь.

— Но мой сын...

— Здесь в Адском Котле больше сыновей рыбаков, чем листьев на деревьях. Сыновья рыбаков, фермеров, кузнецов, и у всех матери ткачихи, водоносы или птичницы. Я иной раз разговаривала с ними, но, пожалуй, не буду посылать вас к катерам, которые возят рабочих к аквариумам и гидропонным садам. Молодые люди, приехавшие сюда, в основном работают там... если получают работу. Но я не советую вам идти туда, потому что народу там очень много, и вы хоть десять дней ходите там, все равно просмотрите своего сына.

— Война... может, он присоединился...

— Где-то в этом беспорядке пропала моя племянница, которая была мне как дочь. По всем сведениям, она умерла... Так что, вам еще повезло, что вы не узнали такого о сыне. Вы счастливая, уж поверьте мне!

— Вы говорили о катерах, — сказала женщина. — Как к ним дойти?

— Говорю вам, не трудитесь. Дальше по улице, пройдете два квартала и налево, и упретесь в доки, но право, не ходите!

— Спасибо, — сказала женщина, уже выйдя на улицу. — Спасибо вам!

Она дошла до середины квартала, когда из-за угла бегом вывернулся Тил, столкнулся с ней и бросился к двери гостиницы.

— Тил! — прошептала Рэра. — Тил!

— Привет, Рэра, — он остановился, тяжело дыша.

— Войди, — сказала она. — Войди внутрь. — Они остановились в коридоре гостиницы. — Тил, ты что-нибудь знаешь об Алтер? В Медицинском Центре я услышала жуткую историю, а потом пропал ты. Господи, я, наверное, круглая дура, что открываю это заведение. Но если она вдруг вернется, а меня здесь не будет... Да и то сказать, куда мне идти? Здесь хоть еда есть, и...