- Горти, что ты только что делал в кухне?
- Я как бы... - Он нахмурился. - Я думал о ее лице, и я заставил его открыться как дверь, или ну, улететь, как туман, чтобы я мог заглянуть внутрь. Я ничего не увидел.
- Совсем ничего?
- Она побежала, - сказал он просто.
Зина начала растирать свои руки.
- Попробуй еще раз.
Горти подошел к дивану. Глаза Банни следовали за ним. Горти скрестил руки. Его лицо расслабилось. Глаза Банни немедленно закрылись. Ее челюсти расслабились. Зина предостерегла:
- Горти будь осторожен!
Не делая никаких других движений, Горти кивнул.
Какое-то мгновение ничего не происходило. Затем Банни задрожала. Она выбросила руку, крепко сжала кулак. Между ее веками появились слезы, и она обмякла. Через несколько секунд она начала двигаться слабо, бесцельно, как если бы незнакомая рука проверяла ее моторные центры. Дважды она открывала глаза; один раз наполовину села, а затем легла обратно. Наконец она издала долгий, сотрясающий тело вздох, почти такой же низкий, как голос Зины, и лежала неподвижно, глубоко дыша.
- Она спит, - сказал Горти. - Она боролась со мной, но сейчас она спит.
Он упал в кресло и закрыл лицо руками на мгновение. Зина смотрела, как он восстанавливается, также как он восстановил свою отбеленную руку раньше. Он бодро сел и сказал, его голос был снова сильным:
- Это была не только ее сила, Зи. Она была до краев полна чем-то, что не было ее.
- А сейчас оно все ушло?
- Конечно. Разбуди ее и увидишь.
- Ты никогда ничего такого раньше не делал, Горти? Ты кажешься таким же уверенным в себе, как старый Айвазян.
Айвазян был фотографом в карнавале. Ему нужно было только сделать снимок, чтобы знать удался ли он; он никогда не смотрел на фотографию.
- Ты продолжаешь говорить такие вещи, - сказал Горти с оттенком нетерпения. - Есть вещи, которые человек может делать и вещи, которые он делать не может. Когда он что-то делает, какой смысл интересоваться делал или нет он это раньше? Неужели ты думаешь, что он не знает?
- Извини, Горти. Я продолжаю недооценивать тебя. - Она села возле лилипутки альбиноса. - Банни, - позвала она. - Банни...
Банни повернула голову, повернула ее в другую сторону, открыла глаза. Ее взгляд казался рассеянным, несфокусированным. Она посмотрела на Зину, и в них появилось узнавание. Она оглядела комнату вскрикнула от страха. Зина крепко обняла ее.
- Все в порядке, дорогая, - сказала она. - Это Малышка, и я здесь, и с тобой теперь все в порядке.
- Но как - где...
- Ш-ш-ш. Расскажи нам, что случилось. Ты помнишь карнавал? Гавану?
- Гавана умрет.
- Мы попробуем помочь, Банни. Ты помнишь, как ты пришла сюда?
- Сюда. - Она огляделась вокруг, как если бы одна часть ее мозга пыталась угнаться за остальными. - Людоед велел мне. У него были одни глаза. Спустя какое-то время я даже не могла видеть его глаза. Его голос был внутри моей головы. Я не помню, - сказала она с сожалением. - Гавана умрет. - Она сказала это, как будто в первый раз.
- Мы лучше не будем задавать ей сейчас вопросов, - сказала Зина.
- Нет, - сказал Горти. - Мы лучше спросим и побыстрее. - Он наклонился над Банни. - Как ты нашла это место?
- Я не помню.
- После того, как Людоед говорил у тебя в голове, что ты делала?
- Я была в поезде. - Ее ответы были почти неслышными; казалось, что она не скрывает информацию - скорее казалось, что она не может извлечь ее. Ее нужно было добывать.
- Куда ты пошла, когда сошла с поезда?
- В бар. Ой, Клуб... Немо. Я спросила человека, где я могу найти парня, который поранил руку.
Зина и Горти переглянулись.
- Людоед сказал, что Зина будет с этим парнем.
- Он сказал, что этот человек Малышка? Или Горти?
- Нет. Он не говорил. Я есть хочу.
- Хорошо, Банни. Через минуту мы принесем тебе большой завтрак. Что ты должна была сделать, когда найдешь Зину? Привести ее обратно?
- Нет. Камни. У нее камни. Их должно быть два. Я получу в два раза больше, чем Зина, если я вернусь без них. Но он убьет меня, если я вернусь только с одним.
- Как он изменился, - сказала Зина, с презрительным ужасом в голосе.
- Как он узнал, где я был? - спросил Горти.
- Я не знаю. О, эта девушка.
- Какая девушка?
- Она блондинка. Она написала письмо кому-то. Своему брату. А этот человек раздобыл письмо.
- Какой человек?
- Блу. Судья Блу.
- Блуэтт?
- Да, Судья Блуэтт. Он получил письмо, а в нем говорилось, что девушка работает в магазине грампластинок в городе. Там был только один магазин грампластинок. Они ее легко нашли.
- Они нашли ее? Кто?
- Людоед. И этот Блу. Блуэтт.
Горти стукнул кулаком о кулак.
- Где она?
- Людоед привез ее в карнавал. Я теперь могу позавтракать?
Горти ушел.
Он надел легкое пальто и нашел свой бумажник и ключи, и он ушел. Зина кричала на него. Так сильно, что в ее бархатном голосе появилась хрипота. Она схватила его за руку; он не стряхнул ее, а просто продолжал двигаться, как будто она была дымом, вившимся за его движениями. Она повернулась к столу, схватила свою сумочку, нашла два блестящих камня.
- Горти, подожди, подожди! - Она протянула два камня. - Разве ты не помнишь, Горти? Глаза Джанки, кристаллы - они ты, Горти!
Он сказал:
- Если вам что-нибудь понадобится, все равно что, позвоните Нику в Клуб Немо. Он в порядке, - и открыл дверь.
Она ковыляла за ним, схватила его за пальто, потеряла равновесие, шла держась за стенку.
- Подожди, подожди. Я должна сказать тебе, ты не готов, ты просто не знаешь! - Она рыдала. - Горти, Людоед...
На середине лестницы он обернулся.
- Позаботься о Банни, Зи. Не выходите, никуда. Я скоро вернусь.
И он ушел.
Держась за стенку Зина вползла обратно в холл и в квартиру. Банни сидела на диване, рыдая от страха. Но она прекратила, когда увидела искаженное лицо Зины, и подбежала к ней. Она помогла ей сесть в кресло и уселась у ее ног, обняв ее за ноги, положив свой круглый подбородок на колени Зины. Живые краски оставили Зину; она смотрела вниз сухими глазами, черные глаза на сером лице.
Камни упали из ее рук и мерцали на ковре. Банни подняла их. Они были теплыми, может быть от руки Зины. Но маленькая рука была такой холодной... Они были твердыми, но Банни чувствовала, что если она сожмет их, они будут мягкими. Она положила их на колени Зине. Она ничего не сказала. Она знала, почему-то, что это было неподходящее время для того, чтобы что-то говорить.
Зина что-то сказала. Это было нечленораздельно; ее голос только хрипел, и все. Банни издала вопросительный звук, и Зина прочистила горло и сказала:
- Пятнадцать лет.
После этого Банни молча ждала, минутами, удивляясь, что Зина не моргает глазами. Должно быть ей было больно... потом она протянула руку и коснулась ее век. Зина моргнула и зашевелилась.
