- Весьма остроумно! Ты жил этажом выше. Там сейчас обитает бывшая жена начальника вокзала, очень хорошенькая, могу познакомить...
- Успеется.
Мы еще долго сидели и обсуждали проблемы мировой политики, пока не пришли родители Антона: они были на кладбище, где покоилась недавно умершая прабабушка Антона - в последние годы жизни она сама устроила себе могилку, в ухаживании за которой проводила иногда и полдня; доходило до черного юмора: на вопрос соседки, где прабабушка, отвечали: "На своей могилке"... (Это все мне рассказывал Вальдемар, вешая на стену картину Глазунова в раме из поддельной бронзы).
Отец Антона имел фюрнаме детского психолога, и сразу становилось ясно, что с детьми ему гораздо легче общаться, чем со взрослыми. Мое появление оживило атмосферу, и после, увы, неизбежных расспросов о дороге и ценах на колбасу в Ленинграде он пригласил меня на "мировую рыбалку" и рассказал об одном сослуживце, который переехал на новую квартиру и сетовал, что у него нет кота пустить первым на порог:
- Так я ему говорю: я тебе тут в камышах штук семь-восемь - полный мешок наловлю.
После этого мы с Антоном пошли на автовокзал в другой конец города встречать его девушку, и я вновь увидел вереницу карикатур, бичующих пьянство, и старый мост, уцелевший без войны, от которого в моем мире остались лишь полуразрушенные быки. В Конке уже бултыхались купальщики, в Запорожье уезжал маршрутный "Икарус" (Хорти нормализовал отношения с СССР весной 41-го года, и венгерской стороне были возвращены реликвии революции 1848 года - трофеи русской армии).
В стороне от автовокзала действительно был юденблок, обнесенный местами поломанным дощатым забором. У забора еврейка в нарушение субботы торговала карамельными петушками. Мимо нас прошел дряхлый ветеран с целой планкой неизвестных мне наград, он опирался на блестящую палку. Сорванцового вида мальчишка в зеленой рубашке погнался за девочкой в школьном платьице. Прошли две женщины с огромными авоськами. Вдалеке милиционер прогонял хлыстом двух особенно назойливых цыганок. Он подошел к нам, кивнул Антону, как своему давнему знакомому, и поздоровался с нами за руку. Уехал автобус на Гуляй-Поле, приехал автобус из Запорожья, а девушки Антона все не было. Наконец, он позвонил ей по междугороднему телефону, и оказалось, что она и не думала еще выезжать, и будет только завтра утром.
Антон крепко, не благопристойно выругался (не в трубку) и продолжил наш обеденный разговор. Солнце уже клонилось к закату, и асфальт дорог покрылся толстыми и мерцающе-тонкими тенями.
- Но меня вот что удивляет: как же вы могли там у себя допустить распад страны? И какой страны!
- Из будущего легче судить прошлое. Но там, на месте все казалось иначе. Например, году эдак в восемьдесят девятом было само собой разумеющимся, что достаточно сбросить с себя "имперские оковы", провозгласить себя частью "демократического мира", и в следующие несколько лет экономический бум, ну, быстрый подъем, неминуемо выведет Россию на первые места в мире но потреблению и производству.
- Вы забыли элементарное правило: борьба за высокий уровень жизни - не наш козырь в соперничестве с другими империями. Я где-то недавно читал, что первое место в мире но уровню производства на душу населения занимает Ниппония - 28 тысяч долларов, на втором - Рейх - 24 тысячи, а на третьем США - 23 тысячи долларов.
- А у... нас... сколько?
- Подсчет весьма труден, но по курсу в прошлом году было около 11 тысяч долларов на душу населения. Это при том, что у нас чистое потребление составляет 36% национального продукта, а в США - 64, и в Рейхе - 52. Это значит, что личное потребление в СССР в три раза меньше, чем в Рейхе, и в четыре раза меньше, чем в США. А... у вас?
- В последней энциклопедии я встретил цифру 3 220 долларов на душу населения - это производство.
- М-да, доперестраивались.
- У нас все еще зависит от курса доллара. Когда я исчез, за один доллар давали около пяти тысяч рублей...
- Серьезно?! Вы как аргентинцы - оперируете миллионами?
- Не совсем миллионами. У нас средняя зарплата - семьсот тысяч рублей.
- Интересно, сколько это на наши, - Антон остановился возле дверей аптеки и занялся подсчетами в уме. - Восемьдесят пять рублей, - сообщил он через минуту. - А у нас за триста.
- Нет, с этим всем я абсолютно согласен. Но вы в более выгодном положении. Вы отгорожены от "свободного мира" двумя отличными "железными занавесами": Рейхом и Ниппонией.
- Да нет, почему? Никакого "железного занавеса", по правде, не существует. Это троцкистский миф. Информационное пространство едино, но тут-то и оказывается, что свобода информации не только благоприятствует демократиям, но и очень вредит им. В той же Америке гораздо больше сторонников национал-социализма, чем в Рейхе - демократии. При равном уровне жизни в Рейхе и Штатах последним остается уповать в своей антигерманской пропаганде лишь на "свободу творчества", то есть доказывать бюргерам и бауэрам, что симфоническую музыку слушать "нельзя", а рэп - "можно". Но в том-то и дело, что германцы невосприимчивы к таким "доводам". Еще в прошлом веке у них сложилась концепция "культуркампфа".
- Да, все хотел спросить, почему в Африке так мало народу?
- Так это только белые. Негры в африканских странах приравниваются к животным и не учитываются при переписях. Их что-то вроде около двухсот миллионов. А в африканские страны-сателлиты Рейха переселяются венгры, французы, босняки и прочие. У Гитлера была концепция Евра-Африки. К тому же уменьшение численности негров благотворно повлияло на сохранность африканской природы: тут уж или-или.
- У нас совсем другая картина: две мировые войны опустошили Европу и стимулировали резкий количественный и качественный рост Третьего мира.
- Какого мира?
- У нас с сороковых до восьмидесятых годов весь мир делился на три части: капиталистический мир во главе с США, социалистический лагерь и так называемой "Третий мир" - страны Азии, Африки и Латинской Америки, которые часто меняли свою ориентацию с СССР на США и обратно.
- Мир у вас, однако, более примитивен, чем наш.
- Нет, почему. Третий мир очень неоднороден: китайский коммунизм маоизм, азиатский национализм, панисламизм на Ближнем Востоке, панафриканизм. В каждой из стран - множество противоборствующих группировок, постоянные перевороты, гражданские войны.
- У нас конфликты двух видов - конфликты между сателлитами разных империй, например нашей Эфиопии и немецкой Сомали, а в Европе сторонники независимости от Германии - голлисты, титоисты. "Красные бригады" в Италии проповедуют индивидуальный террор. Их, естественно, поддерживают американцы. А наши поддерживают кубинцев и повстанцев в Латинской Америке.
