— Джонс, — пробормотал он. — Джонс, с тобой все в порядке?
— Не… не заставляй меня опять смеяться.
— Я и не заставляю, совсем не заставляю. — Его ладони рассеянно бродили по ее телу.
Она то же самое делала с ним. Какое-то время. Потом порыв ее прошел, и она спокойно лежала в его руках.
— Джонс, — сказал он и потряс ее, — ты не спишь?
— Умгу, — сказала она. И ее мысли вернулись опять в порт. К пробуждению на палубе своей лодки. На миг она поверила, будто комната шевелится. Потом вспомнила другую комнату в свете ламп, латунную ванну.
Мондрагона со стаканом в руке. Вино, красное, как кровь. Мондрагон с лицом в тени, пьет, о чем-то глубоко задумавшись, погруженный в мысли. Там он казался старше. Глубже и темнее. Старым, как грех и ложь. На краю сна она дала уйти этому чувству, и прищурилась в лицо этого чужака, в лицо Мондрагона, волосы которого в свете ночника казались похожими на огонь. Сердце Альтаир ненадолго забилось, когда она проснулась в приступе паники.
Проклятье, кто он? Что он? Что я делаю с ним в постели?
Что я о нем знаю?
— О чем ты думаешь? — осведомился он.
— Не знаю. — Ее сердце все еще колотилось в панике, в кошмаре. — А ты?
Он откинул ей волосы за уши и повторял это движение, пока они, наконец, не остались там. Не ответил. Молчание колотилось в ее груди, болезненное, как горе и страх.
— Да ты вся дрожишь, Джонс. Тебе плохо?
— Хорошо.
Он притянул ее к себе и уткнулся лицом возле ее уха.
Она задрожала еще сильнее.
Проклятье. Мы никогда не бываем одновременно в одинаковом настроении.
Вид Мондрагона, как он в утреннем свете ползет по палубе ее лодки. Сзади.
Он хочет только, чтобы я доставила его к друзьям. Считает, что ради этого должен спать со мной. Считает это ценой.
Мужчина с продажной женщиной. Иди, будь нежен, я дам тебе это.
Что заплатит мужчина за свою жизнь?
— Ты не обязан.
— Что?
— Быть со мной нежным. Не обязан, если не хочешь. Произошла заминка.
— Разве я когда-нибудь утверждал, что не хочу?
— Не знаю. Иногда мне так кажется.
— Джонс… я…
— На лодке. В порту. Ты отворачивался, как будто я ядовитая.
— Ничего подобного.
— Да, да! — Она откинула голову назад и уставилась в упор ему в лицо. — Ты пытаешься заставить меня делать определенные вещи, доставлять тебя туда и сюда, но ты вовсе не обязан этого делать.
— Господи боже мой, Джонс, я пытался не впутывать тебя! Что мне было еще делать? — Слова вылетали и умирали. Мондрагон лежал, и на лице его были видны растерянность и боль. — Об этом я даже не думал.
В Альтаир разлилось теплое чувство. Напряжение растворилось в приятном довольстве.
Прекрасно, я его сбила с толку. Небо, он куда нежнее, чем все остальные мужчины, которых я знала. Намного нежнее, чем эти парни с мостов с их грязными словечками.
За него бы я поборолась, в самом деле.
Она лениво улыбнулась. Взяла локон его волос и намотала на палец. Придвинулась к нему поближе, чтобы можно было только шептать.
— Чертовски хорошо, что ты разбудил меня. Спать дальше было бы нехорошо. Настало время тебе послушать меня, правда? Из-за тебя я потеряла свою лодку. Как только я ее верну, нам нужно будет кое о чем подумать.
— Я уже пытался кое о чем подумать. — Его голос был лишь очень тихим шепотом. — Джонс, мне нужно в Верхний город. У меня там связи. Не спрашивай, что или почему.
— А я спрошу. Если хочешь, чтобы я нашла туда дорогу, я должна знать альтернативы. В какие дела ты впутался? Кто эти сумасшедшие?
Он некоторое время молчал.
— Меч Бога.
Когда она услышала это, ее сердце сделало скачок и заработало с натугой. Она повернулась на локтях и склонилась к его уху, чтобы можно было шептать совсем тихо.
— Проклятье, кто ты?
— Лучше пусть останется, как было.
— А что делать мне?
Он долго и задумчиво таращился на нее. Мигнул один раз, другой.
— У тебя адвентистское имя, Альтаир.
— И у моей матери тоже. Это не значит, что мы принадлежим к Мечу Бога. Проклятье, ничего подобного в Меровингене нет!
— Уже есть.
— Ты с ума сошел!
— Это правда.
Она повернулась на спину и уставилась в потолок, на игру теней от ночника на балках и пыли.
Меч Бога. Воинствующие безумцы, которые поставили перед собой цель устранить нечистоту, да, даже самих шарров, если вдруг они попадут им в руки. Они ускоряли приближение Судного Дня убийствами и Бог знает чем еще.
Ангел на мосту, ты стоишь там уже так долго, и не имеешь ничего общего с этими сумасшедшими. Твой меч — это не их меч.
— Я предупреждал, — прошептал ей в ухо Мондрагон, — что лучше бы тебе не знать этого.
Никакого ответа.
— Ну, они не на многое годятся, — сказала она на это, чтобы прогнать из горла холод. — Они не на многое годятся. Если я захотела кого-нибудь убить, я бы удостоверилась, что он на самом деле мертв, прежде чем сбрасывать его с моста.
— В случае, если бы эти люди были из Меча Бога. — Он рассеянно положил ладонь ей на живот. — Скажем, я выбрал неверный путь.
— Ну да, почему… почему, Бога ради, они тебя раздели?
— Это должно было быть для меня наукой, если я выживу, а если нет, чтобы меня не смогли узнать. Кроме тех, кто и без того знал.
— Почему?
Он долго молчал.
— Скажем, я не обратил внимания на предупреждение.
— Если они были не из Меча Бога, то кто же тогда?
— Предупреждение было выражено завуалировано. Меч определенно не единственная проблема в этом городе.
— Кто же еще?
— Я рассказал достаточно.
— Нет. Ты даже еще не начал. Что ты им сделал, что они так разыскивают тебя?
Он тыльной стороной пальцев провел по ее щеке.
— Не спрашивай больше, Джонс. Она застыла.
— Нет. — Он крепко схватил ее за плечи. — Нет, Джонс, не смотри на меня так!
— Кто ты, Бога ради? Джейнист? Шаррист?
Он мгновение помолчал. Его пальцы медленно расслабились, потом снова напряглись, но уже не так сильно.
— Когда-то я принадлежал Мечу. — Его рот превратился в тонкую линию, а глаза сверкнули и беспокойно заметались. — Я покинул их.
— Ты из Нев Хеттека?
— Я так говорю?
— Не знаю. Никогда не была знакома ни с кем из Нев Хеттека. Но ты не с Соколиных островов, не чат и не меровингенец.
— Тебе не нужно этого знать. Ты уже понимаешь, почему я не хотел иметь тебя рядом с собой. Меч может заполучить тебя в свои руки, зажать в каком-нибудь тихом уголке… понимаешь? Они не любят публики. Даже на севере. Они здесь, и за ними стоят деньги. Полиция об этом знает.
— И не останавливает их?
— Она их не остановит. Я не обратил внимания на предупреждение. Я остался. Это была дружественная группа, которая бросила меня с моста.
— Дружественная!
— Это не должно было быть убийством. Это было задумано только как второе предупреждение. Потому что я был здесь. Теперь арестованы Галландри. Поняла, откуда я хотел уйти?
— Нет. — Она отчаянно покачала головой. — Ты считаешь… полиция? Полиция…
— …оказывает давление. Синьори пытается нагнать страху на Галландри. Меч нанес удар Бореги и Мальвино. Они не были уверены, был ли я на этой барже. Они охотились за мной. Теперь убиты люди, Джонс, это была полиция, это она сбросила меня с моста.
— Небо!
— Губернатору не хочется шума. Он не хочет, чтобы я был здесь, в Меровингене. Он боится Меча; боится Ревентатистской Академии; боится собственной полиции, так как не знает, кем все это куплено. И он боится денег, которыми можно купить убийства. Больше всего он боится того, что может сделать Нев Хеттек, и восстания. Он больной человек, его наследники хватают друг друга за глотки… ему не хочется навлекать на себя никаких внешних неприятностей.
Альтаир набрала воздуху и посмотрела в потолок, на тени, которые отбрасывала на него лампа. Меч Бога; адвентисты-безумцы. Воинствующие. Тайные убийцы.
Мондрагон, который действовал лодочным багром с возрастающей ловкостью…
Мондрагон с рапирой на боку, там, на лестнице у Галландри…
Он тихо лежал рядом с ней, сцепив свои пальцы с ее. Лежал тихо, как она.
Дура, услышала она голос матери. Проклятье, Альтаир, ты слишком далеко зашла. Меч Бога! Убийцы! Много нечистот плывет вниз по Дету. Никогда не удивляйся ничему, что бы ни появилось в этом городе, но ведь совсем не обязательно сразу же совать туда пальцы, правда?
Она повернулась и приложила рот к уху Мондрагона.
— Мондрагон, а что ты тут делаешь? Откуда ты? Последовало долгое молчание. Потом он немного выпрямился и оперся одной рукой с другого бока от нее, прикрыв собой свет. Его дыхание шевелило ее волосы.
— Не пользуйся этим именем. Я не должен был тебе его говорить, ни в коем случае. Я был немного не в себе.
— Я тоже. — Она повернула голову, и рот скользнул по рту, вяло, далеко от того неистовства, которое царило там. Прошлое тепло. Солнце на коже, на воде. Мондрагон опустил голову на ее плечо и погладил ее бока.
