— Слишком устало, Джонс. Слишком устало.
— Что мне делать? — пробормотала она. Ее сознание расплывалось, частично погружалось в сон. Огненная стена пролилась на мысли Альтаир; берег канала и пустынные передние части зданий зашевелились и задвигались, освещенные огнем и оранжевым светом, отбрасываемым от старых стен и пыльных окон; Верхний Меровинген возвышался надо всем этим своей сетью мостов, деревянный и уязвимый.
Золотой ангел стоял на своем мосту, в свете пожара его волосы превращались в золотую проволоку, в солнечный свет, в бледную светлость Мондрагона. Рука, державшая рукоять меча, была живой, была рукой Мондрагона, вплоть до узких костей и выпирающих жил, несмотря на тот факт, что они были золотыми. Она сжалась, и меч дюйм за дюймом выдвигался из ножен.
Меч Бога.
Она не могла видеть лица. Иначе бы оно лишило ее разума.
Пока не делай этого, попросил ее Ангел; и она боролась со сном. Она поставила Мондрагона рядом с собой на мост, так чтобы могла разглядеть, что это лицо было не его лицом. Она опять призывала ночь и успокаивала реку. Ангел блестел и одновременно не блестел, так как никто больше в городе не мог бы видеть его таким: Он всегда был живым, только жил медленнее, и он использовал время жизни человека только на один вдох. Только его мысли были быстрыми, быстрыми, как молнии; и если люди видели бы, как двигался меч, город вокруг них постарел бы на сотню лет.
Пока не делай этого! Это была безбожная мысль для адвентиста. Ее задачей, как адвентистки, было желать приближения Судного Дня. Меч Бога требовал этого с фанатичной страстью — но обычные, маленькие адвентисты лишь надеялись, что он придет однажды, и втайне желали, чтобы это случилось попозже, если возможно, но не слишком поздно, так как мир был не особенно хорош, но и не слишком скоро, так как у Альтаир были еще кое-какие планы, а если бы Меровинген изменился, что стало бы тогда с ней и куда бы она пошла?
Я тоже думала так, говорила ее мать, сидя в темноте на мосту, фуражка набекрень, руки обвиты вокруг колен. А потом добавила, взглянув на Мондрагона: Кто это? Он по-настоящему красив. Мне нравится его вид. Но ты должна знать, Альтаир, он не здешний.
Перила моста снова опустели. Остались только река и темнота. Тьма сгущалась, и в ней двигались вещи.
Что-то стукнуло.
— Джонс, — сказало оно.
* * *
— Джонс!
Мир зашевелился. Альтаир почувствовала холод, загребла одной рукой воздух и нашла себя лежащей на раненом плече. Кто-то тихо стучал в дверь, и Мондрагон как раз вставал с кровати.
Альтаир последовала его примеру — и вздрогнула, когда поставила ноги на пол. Она предупреждающе махнула Мондрагону, когда он одной рукой поднял с пола банный халат, а другой схватил рапиру.
— Минутку! — крикнула она громко. Она подняла с пола пуловер и надела его, нашла штаны, клубком тени валявшиеся рядом со шкафом, и тоже надела. Потом вытащила из лежащего на полу пояса лодочный крюк.
Когда она подкралась к двери, Мондрагон надел банный халат. — Кто там?
— Али. Они нашли твою лодку и поставили у лестницы.
Ее сердце подпрыгнуло и снова вошло в свой нормальный ритм.
— Слава Богу!
Она отодвинула засов и приоткрыла дверь на щелочку. Когда она увидела, что снаружи стоял Али, который держал в руке узел, она отворила ее шире.
— Сколько времени?
— Около половины первого. — Али сунул ей в руку узел. — Его одежда. Все вычищено. Моги хотел бы, чтобы ты увела лодку. За ней присматривает мальчик, но он же не может с тобой ровняться.
— Небо, где они ее нашли? Как ее привели сюда?
— Дэл Сулейман притащил, а теперь хочет, чтобы ты доставила его обратно. И Моги желает, чтобы лодка исчезла отсюда…
— Я уже иду, уже иду. — Она потерла свободной рукой глаза и закрыла дверь плечом, потом пошла к кровати, чтобы вытряхнуть одежду. Мондрагон подошел и взял ее под руку. Альтаир подняла свой пояс, опять сунула крюк на место, снова потерла глаза, чтобы яснее видеть, и увидела, как Мондрагон застегивает брюки. Она застегнула свой пояс.
— Ты можешь снова ложиться, — сказала она, — и немного поспать. Я точно не знаю, сколько времени, но я должна увезти назад Дэла. — Ее разум снова проснулся. — Дай мне немного разменных денег. Несколько пенни. Я должна уплатить Дэлу.
— Я пойду с тобой.
— Я уже раз тебе говорила: ты вместе со своей светлой головой остаешься в этой комнате. Я достаточно за это заплатила. — Она отыскала свою фуражку на железной стойке кровати и нахлобучила на голову. — Не уходи отсюда никуда. Неужели еще и Дэлу я должна давать по поводу тебя объяснения? Хочешь, чтобы повсюду начали об этом болтать?
— Мы уже добились этого. — Его лицо покраснело. — Что он может рассказать, чего еще не рассказала Минта-ка? Скажи!
— Ты останешься здесь! Мне не нужны еще большие трудности. Оставайся здесь! Понятно?
— Проклятье, Джонс…
— Только дай мне денег.
Он пошел к кровати, поднял один из стоящих рядом с ней сапог и достал из него монеты. Дал Альтаир четыре. И сделал мрачное лицо.
— Спасибо.
— Джонс, будь осторожна.
— Хэй, я всю жизнь плаваю по каналам. У меня тут друзья, и Дэл один из них. Только оставайся здесь. И держи дверь закрытой!
Альтаир вышла наружу и закрыла за собой дверь.
— Задвинь засов! — крикнула она Мондрагону. Засов был задвинут.
Человек, который слушается.
Альтаир повернулась к Али и фонарю и как раз вовремя, потому что он уже спускался по лестнице. Она быстро двинулась вперед на босых ногах и в быстро качающемся свете — никаких башмаков или носков для работы на канале, ну их к предкам. Получить снова собственные доски под ноги, шелковисто-мягкие и целиком ее собственные, лучше, чем улицы города, лучше ковра Моги! Она торопливо побежала за Али и догнала его у подножия лестницы.
Там ждал сам Моги, и свет фонаря блестел на его грубом лице и потной голове. Он засучил рукава. Из передней комнаты доносился гомон посетителей, беседы во весь голос, в которых почти тонули звуки гитары, все отфильтрованное закрытой дверью.
— Твой друг не идет вместе с тобой?
От Моги этот вопрос значил: «Ты намерена оставаться в этом районе? Как насчет платы?»
— Он не идет, — сказала она. — Пригляди за ним.
— Это кое-что тебе будет стоить, — сказал Моги. Желудок Альтаир судорожно сжался. Так-так! На час или два богата, а потом снова бедная.
— Хэй, он вовсе не выглядит так, что доставит большие трудности. Я тебе заплатила…
— Ты получила назад свою лодку, не правда ли? Прямо сюда доставили. Услуги обходятся дорого. Если хочешь, чтобы этот парень остался еще на день…
— Пока я не приду и не заберу его. Потом я увезу его отсюда.
Заплывшие жиром глаза Моги глядели как-то опечаленно.
— У тебя есть определенная цель.
— Это его дело. Он сдерет с меня шкуру.
— Это было только предложение, Альтаир.
— Я подумаю об этом.
— Тут нужно выяснить еще несколько сумм.
— Мы поговорим об этом, когда я вернусь. — Небо, он в своей жадности может стать опасным для Мондрагона. — Оставь его в покое, Моги! Оставь моего партнера в покое! Мы обо всем поговорим, ладно?
Моги поводил рукой.
— Исчезаю; твоя проклятая лодка ждет снаружи, а у меня клиенты.
Альтаир вышла через боковую дверь в переднюю и заспешила к навесу.
Лодка стояла перед лавкой подержанных товаров за лестницей Рыбного Рынка. Сонная сцена: лодка на черной воде, лодочник, дремлющий на полудеке ближайшей из четырех лодок, которые были причалены у этого угла на ночь. Но лодочник этот бодрствовал и поднял голову, когда Альтаир босиком неуверенно прошла по каменистому берегу. Али наблюдал за сценой с некоторого расстояние. Томми, мальчик из пивной, где-то здесь стоял на посту, вероятно, сидел, болтая ногами где-нибудь на самом верху моста, внимательно посматривая молодыми глазами. Альтаир воспротивилась импульсу посмотреть вверх, чтобы убедиться в этом. Томми был из людей Моги; и если Али сказал, что он тут, то он был тут, иначе Моги убил бы его.
Томми был тут, как и Дэл Сулейман, который был поднят из глубокого сна и толкал лодку через весь город, только потому что люди Моги настоятельно порекомендовали ему сделать это. Конечно, не без платы. Моги платил. Она платила Моги. Деньги за деньги.
Альтаир вступила на полудек, на свою собственную дорогую палубу, свой маленький мир из досок, который был всем, что она имела в этом мире.
— Хэй, — сказала она приветственно и поправила фуражку, чтобы ее не сдуло легким бризом — поднялся небольшой ветер; чистый воздух, чистая ночь. Едва Альтаир оказалась снова на собственной лодке, как многие вещи сразу улучшились.
— Хэй, — ответил Дэл Сулейман, держа шест обеими руками и босыми ногами упираясь в края палубы. Он встал и поджал пальцы ног — чувство канальщика для равновесия. — Хэй, чертовски проклятое время, Джонс.
