Впереди начиналась прерия с группами серых деревьев, а слева, совсем близко, виднелась опушка редкого леса из великолепных широколистных гигантов.
Я быстро осмотрелся и сразу же увидел тех, чьи шаги колебали землю.
ЧУДОВИЩА ПЛЕЙСТОЦЕНА
На исполинских черепах - вот на кого больше всего походили эти чудовища, и их было великое множество. Они бежали рысью, припадая на передние короткие и массивные лапы, поддерживающие пятиметровое туловище. Спины этих приземистых броненосцев покрывала масса многоугольных пластин, сросшихся в сплошной костяной панцирь. Мозаика пластин продолжалась и на узкой высокой голове и покрывала длинный хвост, охватывая его, как пирамиду, кольцами костяных шипов. У некоторых хвосты оканчивались массивной булавой с торчащими по сторонам остриями. Мне представился замечательный случай: я увидел одно из чудес четвертичного периода - стада переселявшихся глиптодонтов.
Глиптодонты - это великаны броненосцы, млекопитающие, ставшие неуязвимыми для хищников. Их лапы оканчивались копытами, которыми можно было пользоваться как лопатами, и в случае опасности они быстро зарывались в землю, подставляя врагу твердый, как валун, спинной щит.
Глиптодонты питались падалью и насекомыми; по-видимому, они разрушили и опустошили термитники и муравейники в той местности, откуда они теперь пришли, и голод гнал их на новые места. Над ними густым звенящим облаком вились мириады мух и порхали какие-то длинноклювые птицы.
Животные двигались широким потоком, часто подбирая что-то на земле.
Как ящеры-анкилозавры, они были животными-танками в классе млекопитающих. Я долго наблюдал за ними и слышал скрежет их панцирей, когда они сталкивались друг с другом. Нестройно бегущая толпа этих массивных живых холмов, на целый метр превышавших рост человека, производила неизгладимое впечатление.
Вдруг сильный треск заставил меня обернуться.
На опушке леса качалось дерево, возле которого возвышалось новое чудовище. Это был зверь угольно-черного цвета, в сидячей позе превосходивший крупного слона. Величайший из ленивцев-мегатерий протягивал свою словно обрубленную сверху морду к пышной листве. Сидя на задних ногах и коротком хвосте, он обхватил ствол облюбованного дерева передними лапами с длинными кривыми когтями и раскачивал его, вкладывая в это занятие тупую настойчивость и упрямство.
Мегатерий был всегда голоден. Влезать на деревья, как это делают современные ленивцы, он не мог из-за огромного веса, и он ломал деревья, чтобы добраться до верхних ветвей. Сейчас он сидел в задумчивой позе и медленно, лениво прожевывал охапки листьев, время от времени перетаскивая свое тяжелое тело к еще нетронутым ветвям. Родичи мегатериев - наши современные ленивцы - часами неподвижно висят под ветками в лесах тропической Америки и являются образцами малоподвижности в чрезвычайно активном мире млекопитающих.
Мегатерий, видимо, не заботился ни о чем другом, кроме еды, и отвлекался от процесса пережевывания только для того, чтобы выбрать очередной платан или бук с пышными развесистыми ветвями. Вот он вытянул длиннющий язык, стараясь дотянуться им до соблазнительного пучка сочных листьев.
Вдали виднелись качающиеся, несмотря на безветрие, деревья. Поглядывая на ленивого гиганта, я зашагал к лесу. Вдруг меня покрыла огромная тень. Послышался шум громадных крыльев. Одним прыжком я очутился в зарослях. Гигантский гриф-тераторнис оперенным планером с пятиметровым размахом крыльев проплыл надо мной. Он мог бы без труда подняться в воздух с такой ношей, как человек, и унести его за десятки километров. Снизу, на фоне сияющего неба, он казался темным, а кольцо пуха у основания голой шеи - бледно-кремовым. Упустив добычу, гриф медленно полетел прочь с визгливым кудахтающим плачем.
Выждав немного, я вышел к опушке леса, где виднелись многочисленные следы деятельности мегатериев. На земле валялись большие обглоданные ветви, сучья и целые стволы. На коре устоявших деревьев и на примятой траве были заметны глубокие царапины от страшных когтей. Пройдя еще немного, я убедился, что попал в настоящее царство тяжелоходов-мегатериев.
Здесь были звери величиной от кошки до крупного трогонтериевого слона. Их грязная жесткая щетина была разных цветов - от черного и темно-коричневого до светло-серого. По-моему, самые молодые животные были и самыми светлыми. Укрытый ветками сассафраса, я имел возможность рассмотреть их во всех подробностях. Совсем рядом я видел огромные мохнатые бока с комьями налипшей и просохшей грязи. В густой свалявшейся щетине, местами спадавшей прядями длинных черных волос, торчали кусочки коры, щепки и стебли трав.
От мегатериев исходил неприятный запах. Почти все они сидели в одинаковых позах, подпираясь хвостом. Одного мегатерия я застал в тот момент, когда он с величайшим трудом передвигался к другому дереву. Это требовало от него таких усилий, что невольно вызывало сочувствие.
Огромные когти на передних лапах и короткие мощные задние конечности не позволяли мегатериям свободно ходить, опираясь на ступню, и исполинские ленивцы были вынуждены, растянувшись на брюхе во всю свою длину и вцепившись когтями в землю, конвульсивными движениями подтаскивать вперед заднюю часть туловища, повторяя эти утомительные движения по многу раз.
Морда мегатерия была мясиста, а нижняя челюсть так велика, что составила больше половины черепа. Огромная длинная розовая пасть с толстой нижней губой, которую ленивец складывал так, что она делалась похожей на детский совок для песка, производила неприятное впечатление. Эти медлительные гиганты плейстоцена, казалось, все время чего-то опасались. Они непрерывно озирались по сторонам с глупым и выжидающим выражением на мордах, покрытых щетиной, словно иглами дикобраза.
Я долго разглядывал этих зверей, которые если не спали, то кормились, уничтожая несметные вороха зеленых веток и листьев. А тем временем в небе собирались грозовые тучи. День потемнел. Рваные клочья серых облаков, будто обрывки грязной бумаги, наплывали со всех сторон и медленно заволакивали небо. Ветер усилился, зашумели деревья. Мегатерии один за другим, как будто нехотя, но довольно проворно, опираясь на локти и подтягивая заднюю часть, один за другим покидали опушку, скрываясь в грозно рокочущую чащу буйного тропического леса.
Я подошел к вековому тюльпанному дереву, которое огромным зеленым шатром покрывало пространство в десятки квадратных метров. Делом двух или трех минут было подняться до его нижних ветвей. Там я удобно устроился на кряжистом суку, с удовольствием думая о том, что еще способен устраиваться с комфортом не только в кабинетном кресле...
