Он чувствовал себя слабым и печальным. Он чувствовал, что все они существуют в сокращающейся пещере, в месте без ветра и звезд. Время нависло над всеми. Над теми, кого он любил, и над теми, кто хотел бы, чтобы он умер. Вся любовь сенсов в этой вселенной умрет. Вселенная станет бездомной, охваченной меланхолией.
Траурные чувства наполнили его гуманоидную плоть: снега, листья, солнце — вечно одинокие.
Он чувствовал необходимость действия, решения, но боялся последствий всего, что мог сделать. К чему бы он ни притронулся, могло согнуться, стать пылью, проходящей сквозь пальцы.
Он видел, что Тулук работает на скамье у противоположной стены. Между двумя зажимами перед ним был растянут во всю длину кнут для быков из сырой кожи. Параллельно с сырой кожей и на миллиметр ниже был металлический шест, который держался в воздухе без видимой опоры. Между сырой кожей и шестом можно было видеть блики миниатюрных молний, которые плясали по всей длине пространства. Тулук сидел согнувшись и смотрел на показатели датчиков, установленных в скамейке под прибором.
— Я не помешаю? — спросил Билдун.
Тулук повернул кнопку на скамейке, подождал, повернул еще раз. И ловко поймал шест, лишенный невидимой опоры. Водрузив шест на подпорку у задней стены над скамейкой, наконец повернулся к Билдуну.
— Что за глупый вопрос?
— Это все после, — сказал Билдун. — У нас проблемы.
— Без проблем у нас бы не было работы.
— Не думаю, что мы получим голову Фурунео, — сообщил Билдун.
— Прошло уже так много времени, что мы едва ли смогли бы получить надежную запись нервов, — сказал Тулук. Он развернул лицевую щель в форме S.-Такое выражение, как он знал, вызывало изумление у других сенсов, но которое для Рива означало глубокую мысль. — Что говорят астрономы о расположении звезд, которое видел Маккай на этой планете?
— Они полагают, что в коде мозга могла быть ошибка.
— Даже так? Почему?
— Во-первых, нет ни единого намека, ни слабейшего субъективного показателя изменения звезд.
— Все видимые звезды имели одинаковую световую интенсивность?
— Очевидно.
— Странно.
— А ближайшее сходство расположения, — сказал Билдун, — это то, что уже больше не существует.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ну… есть Большая Медведица, Малая Медведица, различные другие созвездия и сходные знаки зодиака, но… — он пожал плечами.
Тулук тупо уставился на него.
— Что «но»? — сказал он, наконец.
— О, извините, задумался, — встрепенулся Билдун. — Мы, Пан Спечи, когда решали копировать человеческую форму, изучали их историю довольно тщательно. Это расположение звезд такое, которое было видно с их древней планеты.
— Понятно. Еще одна странность, вроде той, что я обнаружил в материале бича.
— А что там?
— Очень странно. Части этой кожи выдают субатомную структуру особого расположения.
— Особенного? Какого?
— Выстроенные в линию. Точно выстроенные в линию. Я ничего подобного этому не видел никогда, кроме определенных явлений довольно жидкой энергии. Как будто бы материал был подвергнут особой силе или давлению. В результате это каким-то образом похоже на неомазерное построение светового кванта.
— Это потребовало бы огромной энергии?
— Предположительно.
— Но что могло вызвать ее?
— Я не знаю. Интересно, но это не похоже на постоянное изменение. Структура показывает характеристики, подобные пластиковой памяти. Она медленно возвращается назад к сравнительно знакомым формам.
Билдун услышал выражение, которое выдавало обеспокоенность:
— Сравнительно знакомым? — спросил он.
— Сейчас объясню. Эти субатомные структуры и полученные в результате сверхструктуры единиц генетической передачи проходят медленную эволюцию. Мы можем путем сравнения структур датировать некоторые образцы в границах двух или трех тысяч стандартных лет. Так как клетки скота составляют основной протеин для культурной пищи, мы имеем довольно полную запись их в течении действительно очень долгого периода жизни. Странность в отношении образцов этого куска сырой кожи, — Тулук жестикулировал челюстными выпрямителями, — состоит в том, что этот образец очень древний.
— Насколько древний?
— Вероятно, несколько сотен тысяч лет.
Билдун переваривал это с минуту, а потом сказал:
— Но раньше вы говорили нам, что эта сырая кожа лишь двухлетней давности.
— Так оно и есть согласно нашим тестам на катализ.
— Могло это давление строения структуры спутать образцы?
— Предположительно.
— Значит вы сомневаетесь в этом?
— Да.
— И вы не пытаетесь сказать мне, что этот бич перенесен через время?
— Я не пытаюсь говорить вам ничего, кроме фактов, о которых я докладывал. Два теста, прежде считавшихся надежными, не согласуются с датировкой материала.
— Путешествие во времени невозможно, — сказал Билдун.
— Так мы всегда полагали.
— Мы знаем это. Мы знаем об этом с точки зрения математики и практики. Это художественный вымысел, миф, занимательная концепция, используемая владельцами увеселительных заведений. Мы отвергаем его, и мы остаемся без парадоксов. Возможно только одно объяснение: давление на построение молекул, каково бы оно ни было, изменило структуру.
— Если бы сырую кожу… пропустили через какого то рода податомный фильтр, тогда мог бы получиться подобный эффект, — сказал Тулук. — Но так как у меня нет такого фильтра, ни энергии, способной произвести это теоретическое сжатие, я не могу опротестовать его.
— Но у вас, наверное, появились какие-то мысли по этому поводу?
— Да, я не могу предположить фильтр, который бы сделал это, не уничтожив материала, подвергаемого таким силам.
— Тогда, из того что вы говорите, — сказал Билдун, повышая тон до гневного бессилия, — получается, что невозможный прибор сделал невозможное этому невозможному куску… сы… сы…
— Да, сэр, — сказал Тулук.
Билдун заметил, что помощники Тулука во внешней комнате поворачиваются к нему лицом, показывая признаки заинтересованности. Он шагнул в лабораторию Тулука и закрыл за собой дверь.
— Я пришел сюда, надеясь, что вы уже нашли что-то, что могло бы усилить нашу позицию, — сказал Билдун, — а вы мне задаете новые головоломки.
— Ваше недовольство не может изменить факты, — возразил Рив.
— Могу догадаться об этом.
— Структура клеток руки Паленки была выстроена точно таким же образом, — сказал Тулук, — но только в месте разреза.
— Вы предвосхитили мой вопрос.
