Ознакомительная версия.
Выпили крепко, но Монасюк как-то запомнил, что никто из его друзей по работе никогда в жизни не пробовал этой икры.
Когда через полгода, летом, его родители поехали в отпуск на юг, через Москву, он попросил отца, чтобы он в Москве купил две баночки этой икры.
Когда икру привезли, он сделал огромное блюдо бутербродов и пригласил нас всех после работы к себе домой. «На икру». Он скормил ее всю нам, и мы, помню, сидели у него за столом до утра, и, был грех, как были – выпивши, явились прямо от Монасюка на работу.
Атаманов, наутро прилетев в Москву, сразу же приехал на такси в офис к Фостеру Дони.
Дони не зря был бывшим разведчиком. Он сразу же понял, в чем суть проблемы.
– Вы считаете, – сказал он, выслушав Атаманова, – что нам нужна такая причина проверки, которая не только не насторожит близких Монасюка, но и естественным образом вынудит их молчать?
– Да, мистер Дони.
– Давайте еще раз посмотрим всю информацию по Монасюку. Ну, все установочные данные есть и у вас, просто у меня все подробнее… Так, чем еще прославился Монасюк… написал книги по философии, кстати, мистер Бейтс их прочитал и очень высоко оценивает…
– Стоп! – перебил его Георгий Валентинович. – А подробнее?
– Вот основные мысли из его трудов, это – на русском языке. Мистер Бейтс заказывал полный перевод на английский, но это некоторые выдержки из оригинала.
Следующие полчаса Атаманов читал напечатанные мелким шрифтом выдержки из книг Монасюка, потом ткнул пальцем в листок и сказал:
– Ну, вот то, что нам нужно. Монасюк считает, что на все негативные воздействия людей на окружающую среду наша планета реагирует. Он предполагает, что любой ураган, землетрясение, торнадо и прочее – это ответ планеты на какое-то негативное воздействие человечества на природу. Причем природе могут вредить в Азии, а откликнется это – штормом где-нибудь в Атлантическом океане.
– Что это нам дает? – спросил Дони.
– Ну, изменим слегка мотивацию проверки Монасюка. Его не рассматривают в качестве кандидата на должность на производстве. На самом деле мистер Бейтс прочитал его труды (и это правда!), и хочет попытаться практически проверить некоторых предположения автора. Очень может быть, что в океаны выйдет специально оснащенный корабль, который будет отслеживать реакцию планеты на воздействия людей. И в связи с этим мистер Бейтс поручил проверить, так сказать, что из себя представляет автор трудов, имея целью, возможно, поручить ему руководство научно-исследовательской лабораторией, которая будет обобщать результаты океанографических наблюдений.
– И как это сумеет заставить, к примеру, его дочь не проговориться отцу?
– Это очевидно. Мы объясним, что понравится Монасюк Бейтсу, или не понравится – еще неизвестно. Поэтому лучше Анатолию Васильевичу обо всем этом пока не знать – вдруг Бейтс передумает, ну, зачем расстраивать хорошего человека?
«Действительно, подумал Дони. А если кто-то и проговорится, так может, и лучше – когда Монасюка пригласят к Бейтсу, он подумает, что именно по данному поводу… Чем плохо?»
И он быстро прокрутил в голове все «за» и «против» – как будто выстраивалось все четко и перспективно.
Но вслух всего этого Фостер Дони, конечно, говорить не стал. Он лишь обронил:
– Пожалуй, это вот подойдет. И должно сработать. Только тщательно продумайте, что и как ваши люди будут говорить близким Монасюка.
И еще… Буду с вами по-возможности максимально откровенным. Мистер Бейтс действительно хочет пригласить Монасюка и попросить его выполнить одну работу. Но захочет ли Монасюк принять это предложение? В принципе?
Попробуйте выяснить это, очень аккуратно, у дочери и близких друзей Анатолия.
– Мы установили совершенно точно, что у него лишь один близкий друг.
– Тем более, Георгий, это необходимо сделать. Пусть перед последними встречами ваши коллеги подготовятся максимально тщательно…
Тем временем в Барнауле с отъездом Атаманова работа не прекратилась.
Еще два детектива Дима Сысоев и Виктор Черкасский обходили школы, в которых работал последнее время Монасюк и где по-прежнему трудились его коллеги.
В последней школе, из которой Анатолий Васильевич вышел на пенсию, «было пусто» – Монасюк держался особняком, работая с больными детьми на дому, вообще в школе появлялся лишь раз в неделю – заполнить учебные журналы больных детей, да еще приходил в дни получения зарплаты.
А вот в той школе, куда он устроился прямиком из гаража, где Монасюк работал сторожем, нашелся человек, хорошо его помнящий. Правда, отношений с Анатолием он последние годы не поддерживал, но знал его хорошо.
Он-то и рассказал еще один интересный и явно неординарный факт из жизни Монасюка.
Лет десять назад в этой школе образовывался независимый учительский профсоюз. В то время Анатолий Васильевич уже перешел в новую школу, где зарабатывал хорошо. И вот он сам предложил, а потом и сделал для нового профсоюза следующее.
Он написал Устав профсоюза, рекламную листовку и напечатал все это на собственные деньги. Просто как помощь, ни за что.
Когда председатель профсоюза спросил – а что мы можем тебе сделать, Анатолий ответил: «Вот уйду я на пенсию, вы мне какую-нибудь должность в вашем профсоюзе определите. Если ваш профсоюз развернется и вырастет».
– Ну и как, вырос профсоюз? – спросили московские детективы.
– Да ну, какой там! Да и сам Анатолий Васильевич вот уже больше десяти лет у нас не появлялся!
– А каким он был вообще?
– Необычным и дотошным.. Когда подвернулась возможность переквалифицироваться на работу с больными детьми, он не просто ушел в нее – он потратил много времени и сил и разработал свою методику работы с такими учениками. Очень интересную.
А вообще он как-то держался в стороне. Хотя, если просили, в помощи никому не отказывал.
Почти неделю чета Ручейкиных осуществляла плотное наблюдение, которое включало не только собственно наружное наблюдение, но и прослушивание телефонных разговоров.
«Наружники» записывали все наблюдения, до деталей. Именно систематизация деталей позволила Ручейкиным сделать весьма интересные выводы.
Может быть, благодаря их наблюдательности наиболее выпукло проявились весьма необычные черты характера и поступки Анатолия Васильевича Монасюка.
Такие, которые были свойственны, пожалуй, лишь очень немногим людям.
Вернувшийся на следующий день Атаманов пригласил к себе Ольгу Пекшеву и Андрея Яновича Мерца и ознакомил их с новой установкой – Мерцу и Пекшевой предстояло беседовать с единственным близким другой Монасюка Борисом Ковылевым и дочерью Оксаной Анатольевной Монасюк.
Ознакомительная версия.
