— Сейчас не время становиться на колени и твердить, что у нас нет права выносить решение. У нас есть все права — и мы должны. Потому, что мы находимся здесь. И насколько я могу видеть, это может быть только одно решение. Ты знаешь, как это смотреть в глаза смерти, Алекс. Только сегодня ты был в пасти волка. Что ты ощущал перед тем, как стрела убила эту тварь? И что ты чувствовал сразу после этого? Вспомни, волк делал только то, чего требовала от него природа, слепо следовал своим инстинктам. Кто ты такой, чтобы решать, у кого нет говорящих в них интинктов, и кто руководствуется здавым смыслом чёрным здравым смыслом, захватившим разум, словно паразит? Кто ты такой, чтобы судить, если ты не можешь понять? Здесь перед нами волк, Алекс, и я хочу убить его. Я намерен его убить.
— Думаю, что ты ошибаешься, — сказал я. — Нет никакого волка. Твоя аналогия — это совершеннейшая чепуха. То, с чем мы столкнулись здесь — человек. Может, он не похож на тебя или меня, но это человек, по крайней мере, частично. Он обладает своей собственной моралью. Нам не нужно его уничтожать… мы можем попытаться прийти с ним к согласию. Быть может, это будет и не просто. Возможно, это будет очень и очень трудным. Это может оказаться невозможным. Но мы должны попытаться. Мой отказ принимать решение это не трусость, Натан. Это смелость, которая позволяет нам трезво взглянуть на наше невежество и отсуствие понимания, поэтому нам не стоит мыслить категориями чёрного и белого, или грубыми и глупыми аналогиями. Вот что действительно является трусостью — это отказ мыслить о вселенной её собственными категориями и подменять их фантазиями нашего ограниченного разума. Я не позволю тебе уничтожить эту штуку, Натан. А без моей помощи вы не сможете этого сделать.
Натан не стал сразу ничего говорить. Он не стал также и барабанить пальцами по столу. Он молча замер. Он был зол, но только напряжение его мышц выдавало этот факт.
— У нас есть тебе подарок, Алекс, — сказал он очень мягко. — Линда?
Линда поднялась и вышла в лабораторию. Я проводил её взглядом. Взгляд Натана остался прикован к моему лицу.
Она вернулась с запаянной колбой. Внутри колбы находилась чёрная масса. Не было никакой необходимости спрашивать, что это было.
— Где вы достали это, — прошептал я.
— У кролика, — сказал Натан. — Пока тебя не было… мы подумали, что лучше начинать работать над основной проблемой. Конрад и Линда затимались анализами большую часть тех двух дней, что ты был в отъезде. Думаю, ты обнаружишь, что они очень многое сделали.
— Как только я уехал, — сказал я, слегка хриплым голосом, — вы сговорились об этом… все вы?
— Я была против этого, — мягко сказала Мариэль. — Но голосование…
— Вы сперва принимаете решения, а затем пытаетесь оправдать их… даже не зная ещё всей правды. Вы всегда были настроены уничтожить эту штуку. Потому, что она странная.
— Потому, что она нечеловеческая, Алекс, — сказал Натан твёрдо. Мы хотим спасти людей колонии. У нас мало времени… только двадцать дней. Мы подумали, что нам нужно узнать всё, что возможно.
— Я поймала кролика, — сказала Линда. — Никто не видел меня. Они не знают, что у нас есть образец. Это нужный вид.
Я посмотрел на Конрада.
— Даже ты? — Сказал я.
Он пожал плечами. — Мы нуждаемся во всей информации, какую только можем раздобыть, — сказал он. — Что бы мы не решили делать. Я вовсе не обязательно настаиваю на уничтожении… но думаю, мы должны обладать знаиями и возможностями для этого в любом случае.
— Но вы сделали это за моей спиной… пока меня не было.
— Никто не отсылал тебя, — сказал Натан. — Это была твоя идея. Ты не мог ожидать всё здесь замрёт, пока мы будем дожидаться твоего возвращения. Мы ограничены во времени и потому приняли решение. Мы начали работать… и мы нуждаемся в твоей помиощи. Я не хотел, чтобы это превратилось в настоящую конфронтацию, и сожалею, что это происходит. Но у тебя есть работа, которую ты долже сделать. У нас есть образец… и это твоя задача извлечь из него всё, что возможно. Включая и то, как с ним бороться. Дело сделано, Алекс. И ты не можешь теперь делать вид, будто у нас его нет.
— Нет, — сказал я. — Нет, не могу.
Я встал.
— Куда ты идёшь? — Спросила Мариэль.
— Наружу, — ответил я. — Я должен выбраться из этого проклятого костюма. Я должен одевать его внутри для вашей защиты. Но проведя большую часть дня с прорехой размером с пасть акулы, которая соединяла меня с наружным миром, не думаю, что я нуждаюсь в нём снаружи. Хочу вдохнуть немного воздуха.
И говоря это, я вышел. Уже через пять минут это начало казаться совершенно глупой и довольно недостойной выходкой, но я ощущал потребность в этом. После всего того, что навалилось на меня в течение нескольких неприятых минут, мне отчаянно хотелось избавиться от напряжения.
И так, я оставил свой костюм в шлюзе и вышел, чтобы ощутить на лице холодный ночной воздух Аркадии.
Я не пошёл далеко… просто достаточно, чтобы ощутить себя отдельно от корабля, предоставленным самому себе. Ночь была ясной, и небо было усыпанно звёздами. Млечный Путь простирался на юго-восток по беспредельному чёрному полю. Я уселся на сиденье из мягкой сочной травы и осторожно потрогал стебельки кончиками пальцев.
Было очень спокойно.
Я начал мысленно слагать истории. Сценарии, как называют их поклонники науки погнозирования.
Сценарий первый выглядел следующим образом:
На планете Аркадии, в замечательном месте с умеренным климатом, колонисты с Земли обнаруживают поразительное растение, которое делает их здоровыми телом и предоставляет им возможность соединять вместе свои разумы в мистическом единстве, достигая сверхестественой гармонии в едином супер-мозге. Они достигают полной демократии, когда коллективная воля народа ответственна хза все принимаемые решения, что является мудрым и моральным. Люди строят величественный город, где они живут в условиях Утопии. Благодаря природе своего личного опыта по прямому мысленному контакту друг с другом они осознают, что изолированность и одиночество индивидуального сознания от окружающей вселенной является противоестественым, и что существует единство всего сущего, интеграция, которая связывает все частицы вселеной в одну огромную систему и в огромную единую цепь. Они начинают осознавать непосредственно ощущать — существавание единого плана, и они представляют себе единую волю, которая является коллективным разумом всего мироздания. Таким образом, они познют Бога. Они живут так, как Бог всегда хотел, чтобы жил человек — как должно жить любоен разумное существо — в гармонии, в отсуствие агрессивности, поднимая руку только на хищников, питающихся плотью других животных. Они счастливы.
